Беседы о важном - Алина Менькова

Когда оплакиваешь еще живого.

Нельзя быть счастливым, понимая, что ты раб, и быть счастливым в своем рабстве. Зиновий Гердт

«Интервью для книги? Но, мне собственно терять уже нечего. А рассказать есть чего», – сказал мужчина с седыми висками и впечатался в лавочку всем телом.

С таким запросом в контакт человеку не напишешь – «Здравствуйте, я ищу историю о наркомане…», я действовала через знакомых, и человек сначала не хотел общаться. А потом сам позвонил и сказал, что готов.

«Позавчера поминки были – год. Ну, и вы знаете – я подумал, что может что-то мой сын оставит о себе, раз ничего толком в жизни не сделал. Хоть напишите где-то. Может кому-то поможет», – потом мужчина усмехнулся, мол «ерунда все это… не помочь уже им»…

«Как все начиналось? Возможно ли предостеречь детей?»

«Возможно… думаю. Можно их просто дома запереть. Провожать от школы и домой, потом в секцию, с секции тоже под руку. Хотя я вот слышал недавно, что наркотики теперь вообще в конфетах детям… младшим школьникам дают. Я не знаю правда ли это. Я всего лишь могу рассказать свою историю. Был у меня сын. Витька. Умер в 17 от передозировки.

Я не знаю, как так получилось, что я вовремя не заметил перемен. Я много работал, жена тоже вся в бизнесе. Видели сына только вечерами, чаще перед сном. Потому что приходил он домой часов в 9… гулял с друзьями после футбола. Стало неожиданным как раз то, что в 15 лет он вдруг забросил секцию футбольную – он ходил туда с 6-ти лет. Я вообще всегда думал, что надо ребенка занять и тогда он не попадет в плохую компанию, не оступится, что у него просто не будет времени на это, не будет рядом людей, которые ему плохое посоветуют. Как же я ошибался. Всего невозможно… невозможно…ооох»… – мужчина старался сдержать слезы, но он все-таки не смог.

Пару минут мы просто молчали, потом N.N. продолжил:

«Мне позвонили из секции, сказал, что он не ходит уже неделю… и что до этого часто пропускал, что он вялый, плохо ловит мяч, странно себя ведет. Тогда уже в принципе было поздно. Потому что как я потом узнал все началось с травы… лет в 14… по праздникам, ну, вот, а тогда, когда мне звонили… это уже был метамфетамин. То есть я его, когда отправил на лечение в клинику в крае, мне там сказали, что это. Я просто сразу его туда повез. В этот же день договорился с врачами, снял накопления, и мы поехали, понимаете. Я не бездействовал. Я не стал говорить ему наркотики ли это… я просто вспомнил его некоторые опусы дома за последнее время и все сложилось в паззл. Ну, например, он мог не спать ночью… вообще… как-то поддергивался, руки его вечно будто дирижировали – я думал ребенок просто плейер слушает… может влюблен парень… так окрылен немного, в эйфории. Я просто предположить не мог…что он принимает. Спортсмен ведь, шахматист. В общем мы поехали туда – он не знал куда мы едем и зачем. Я сказал – сюрприз для мамы, турбаза, то-се. Он понял только, когда мы за забор зашли и он надпись прочел… Он тогда просто расплакался. Не стал ничего мне говорить».

N.N. говорит, что это бег по колесу. Наркотики-реабилитация-наркотики. Что бороться надо, но это бессмысленно. Что всегда перед глазами есть примеры выздоровлений, но они далеко – по телевизору, в статистике, а в жизни ты только и слышишь о передозах приятелей.

«У сына погиб друг так… и девушка в реанимации оказалась. Хотя какая там любовь может быть? Они просто принимали вместе, а потом трахались. А за дозу бы так друг друга и сдали кому угодно. Тут человеческого уже нет, понимаете. Тут просто бесконечная борьба, в которой ты всегда будешь проигравшим. Будут слезы, будет мольба, будут даже обиды. Представляете, я часто в ссорах с ним думал, что я виноват… что я его к этому подвел, он как-то умел виртуозно обвинить меня в этом. Мол времени мало уделял ему. Но я ведь работал, чтобы его обучить. Только вот на кой черт? Его уже нет. Да и деньги все, что копились на его квартиру и обучение… ушли на реабилитационные центры и эти бесконечные анализы. А еще психологи – по две тысячи за сеанс. Да и все впустую в итоге. Я не жалею денег, конечно – я пытался. Я говорю о том, что возможно лучше сразу опустить руки, потому что даже, если вы будете их поднимать, барахтаться, результата не будет….вы еще больше в этом во всем увязните».

«Но ведь такое право нельзя отнимать у родителей… право бороться за жизнь своего ребенка».

«Это так. Все нормальные борются. Я думаю, что он сделал себе тот последний укол просто, чтобы уже никто не мучался. Когда у него случались просветы и он был трезв как-то целых три месяца… он мне говорил, что если снова начнет употреблять, то убьет себя, потому что если начнет опять, то уже не остановится. Тюрьма, смерть или больница – у наркомана всего три пути. Видите, здесь нет жизни в этих словах. Употребляя наркотики, тем более, тот наркотик, который употреблял мой сын – он разрушает мозг… убивает нервные клетки… невозможно остаться тем, кто ты есть. Все равно это след, это дыра, это пропасть между нами и ним. Между его миром и нашим пониманием… мы его видим, но он принимая, как бы каждый раз говорит нам: «Посмотрите на меня, я здесь!». Были дни, когда он пропадал совсем. Когда находился, я просто его наручниками приковывал к батарее и оставлял так на день… не знаю зачем я так делал. Я просто злился на него. Потом у него были отходняки. Это зрелище не из приятных. Его выворачивало, он весь белел, дрожал, его рвало, температура подскакивала до 39 и не спадала. Он не ел, не спал вообще сутками. Я не знаю что я еще мог сделать? Я обычный человек? Поймать всех барыг и насадить их на кол? Расстрелять? Наркоманы очень изворотливы, изобретательны. Он бы нашел вариант как «ширнуться» без поставщика – что-то бы с чем-то смешал. Может быть это не так бы вредило. Не знаю. Но, если бы меня спросили,