Убийства от кутюр. Тру-крайм истории из мира высокой моды - Мод Габриэльсон

Ознакомительный фрагментЧто было их коньком и козырем? Предлагать покупателям одежду скромную, но эффектную, с ясными и простыми линиями, хорошо подходящими к прямым пальто. Его элегантные приталенные платья и легкие брюки прекрасно подходили и деловым женщинам, и праздным дамам из богатых кварталов. Он постепенно намечал контуры того, что позже назовет минималистическим течением в моде и чему будет верен на протяжении всей карьеры. Это он неоднократно разъяснял в прессе: «Я расскажу вам, почему так люблю минимализм: у моей мамы была страсть к украшениям и нарядам. Когда я был маленький, мы жили в очень щедро украшенном доме. Каждый квадратный сантиметр представлял собой какой-то сюжет, рисунок или объект. От этой пестроты у меня болели глаза, и я все это возненавидел. Позже, когда уже учился в институте, я открыл для себя иной стиль, другой образ жизни, и особенно – японскую эстетику с ее успокаивающей черно-белой цветовой гаммой. Именно тогда я и понял, что в душе я минималист, и навсегда остался верен этому стилю, ни на шаг не отступая от него ни в моде, ни в где-либо еще. Но я не стремлюсь к примитивности в процессе работы: все мои выкройки, фасоны и материалы, которыми я пользуюсь, чрезвычайно сложны и хитроумны» [4].

В тот период жизни, когда случилось похищение его дочери, Кельвин Кляйн был на гребне волны. Он трижды получал вожделенную премию компании «Коти» (Coty American Fashion Critics Award): в 1973, 1974 и 1975 годах. Премия была учреждена в 1942 году одноименной влиятельной компанией по производству косметических средств и парфюма для поддержания и прославления американской моды и бренда Made in USA во время Второй мировой войны. Кроме того, Кельвину неоднократно отдавали свои голоса читатели очень критически настроенных страниц журнала Women’s Wear Daily и модного раздела газеты «Нью-Йорк Таймс», которые и в наше время обладают властью создавать и разрушать целые модные карьеры. В 1977 году редактор раздела моды «Нью-Йорк Таймс» Бернардина Моррис, умершая в 2018 году в возрасте девяноста двух лет, не поскупилась на хвалебные слова по поводу дефиле, которое только что посетила: «Мистер Кляйн, давно известный своими великолепно сидящими моделями, перешел к более свободному и струящемуся стилю. Ткани настолько великолепны, что настраивают на сибаритский лад, а одежда настолько проста, что никому и в голову не придет сказать: “Поглядите-ка, что на ней за платье!” – но все скажут: “Как она великолепна!”» [5]

Кельвин Кляйн пользовался бешеным успехом в городе. В свои тридцать шесть лет он был красив, атлетически сложен и холост. В то время Нью-Йорк, «Большое яблоко», еще был самым опасным городом в мире, а его ночная жизнь пестрела точками наркотрафика и другими местами сведения счетов. Сильно активировались движения за права женщин, за гражданские права, в том числе и за права гомосексуалов. Люди богатые и могущественные с распростертыми объятиями принимали все, что им подсовывала эпоха. Они ночи напролет пьянствовали (а иногда и принимали запрещенные средства) и танцевали на модных городских дискотеках: Electric Circus, Ice Palace 57 или в Hurrah на 62-й улице. Но местом притяжения для всех, местом, куда обязательно надо было пойти, чтобы на других посмотреть и себя показать, был, ясное дело, Studio 54. Торжественно открытый в 1977 году на 54-й улице, этот бывший зал оперного театра, построенного еще в 1927 году, быстро стал самым популярным местом в период между пришествием стиля диско и эпидемией СПИДа, когда сексуальная свобода достигла апогея. Здесь собирались все сливки городского общества – от аристократов в поисках сенсаций до знаменитых артистов. Здесь бывали Энди Уорхолл, Шер, Лайза Миннелли, Даяна Росс, Бьянка Джаггер, Брук Шилдс и, конечно, Кельвин Кляйн. Он любил там появляться, ухоженный, в прекрасном окружении, с бутылкой шампанского. За ним следовала пресса, приглашаемая владельцем заведения Стивом Рубелем, чтобы увековечить эти вечеринки. Все объективы камер были нацелены на модного дизайнера, популярного в городе. «Кельвин Кляйн в то время был известен широкой публике главным образом потому, что часто мелькал на страницах гламурных журналов. Как человек публичный, он был всегда на виду», – подчеркивает Нэнси Дэйл.

3

В девятнадцать лет Доминик Ренси толком не знал, чем хочет заниматься. Родился он в Мартинике, а жил в Нью-Йорке, в маленькой квартирке своих родителей в доме № 71 по 97-й улице, с того самого момента, как вся семья в 1971 году покинула французский остров на Карибах. Мать его была приходящей помощницей по дому, а отец работал в «Кон Эдисон», одной из самых крупных компаний США, занимающейся газом и электричеством. Несмотря на юный возраст, Доминик был обладателем довольно богатого досье в правоохранительных органах: управление автомобилем без прав, ношение огнестрельного оружия без разрешения, магазинные кражи… В феврале 1978-го он полгода отсидел в тюрьме. Жил он на случайные мелкие заработки, не всегда блестящие и не всегда задекларированные. Последнее время он мыл посуду в ресторане La Potagerie на Пятой авеню. Туда его устроила сводная сестра, которая работала официанткой в том же заведении. «Этого парня несло по жизни куда попало, без всяких перспектив на будущее», – вспоминал Стивен Гэн, соавтор биографии Кельвина Кляйна.

Сестра, двадцатичетырехлетняя Кристин Поль Ренси, была хорошенькой девушкой с точеной фигуркой и множеством браслетов на руках. При каждом ее шаге браслеты посверкивали. Она тоже перебивалась случайными заработками, но ее жизнь отличалась куда большей стабильностью, чем жизнь сводного брата. Она жила одна в квартире напротив родительской, в доме № 60 по 90-й улице, и подрабатывала к основному заработку, присматривая за детьми из зажиточных семей восточной части Манхэттена, провожая и встречая их из школы. Джейн Сантр, мать Марси, сразу узнала «похитительницу из автобуса» по описанию стражей порядка: Кристин Поль время от времени присматривала и за ее дочерью. Познакомились они в ресторане La Potagerie, владелец которого в то время был ее любовником.

Доминик все предусмотрел. Идея пришла ему в голову в ноябре 1977-го, когда в один из вечеров он, как обычно, бездельничал, валяясь на диване в квартире родителей, – привычное для него занятие. В тот день взволнованная Кристин сунула ему под нос какую-то «желтую» испанскую газетенку, где смаковалась жизнь селебрити:

– Глянь, это же я!

И правда, на заднем плане фото он увидел старшую сестру в элегантном белом комбинезоне в окружении детей лет одиннадцати возле Бродвейского Винтер Гарден Театра, где тогда шла музыкальная комедия «Битломания» о ливерпульской четверке. Джейн тогда попросила сфотографировать Марси и весь ее класс во время похода в театр, приуроченного ко дню ее рождения. В углу фотографии