Бисмарк - Николай Анатольевич Власов

Ознакомительный фрагментгоспода, глядя на него, заспорили на французском, мальчик перед ними или девочка. «C’est un fils, Monsieur» — ответил маленький Отто, чем поверг всех в немалое изумление[2]. Если память не подводила «железного канцлера», то он с ранних лет прекрасно владел французским языком — впрочем, явление далеко не редкое для того времени. В 1818 году Отто вместе с матерью ездил на курорт Эмс; бывали они и у родственников в Шёнхаузене. Как вспоминала Хедвиг фон Бисмарк — ровесница, кузина и подруга раннего детства будущего «железного канцлера» — Отто всегда был проказником и непоседой[3].

Отношения с родителями складывались у мальчика непросто. В первую очередь это касалось матери. Нереализованные амбиции и неравный брак не могли не оказать серьезного влияния на характер молодой женщины. Одна из ее знакомых впоследствии вспоминала о ней как об умной, но неприятной и жесткой даме[4]. Хедвиг фон Бисмарк писала в своих мемуарах: «В моей памяти она осталась холодной женщиной, обращавшей мало внимания на окружающих.

Она часто горевала и становилась безучастной ко всему. Столь распространенное сегодня слово «нервозный» я, когда выросла, впервые услышала именно применительно к ней. Все говорили, что этой нервозностью она осложняет жизнь самой себе, а еще больше — своему мужу и детям»[5].

В неприятной ей сельской глуши и без того непростой характер Вильгельмины стал со временем приобретать болезненные черты. Некоторое время она считала себя наделенной пророческим даром; ее супруг смотрел на это снисходительно и лишь в шутку сожалел о том, что прорицания не касаются будущих цен на шерсть[6]. Но главным проектом Вильгельмины стало воспитание сыновей. Как и многие матери до и после нее, свои нереализованные амбиции она вложила в то, чтобы превратить отпрысков в выдающихся людей своего времени — таких, каким был ее отец. Естественно, желания и наклонности самих мальчиков при этом не учитывались. В 1830 году госпожа фон Бисмарк вполне откровенно говорила: «Высшей целью моей жизни и высшим мыслимым для меня счастьем было вырастить сына, сформировавшегося на моих глазах в согласии со мной и призванного, будучи мужчиной, подняться в духовной сфере намного выше, чем предначертано мне как женщине»[7].

Ответная реакция не заставила себя ждать. Много лет спустя в письме невесте Отто фон Бисмарк рассказывал: «Моя мать была красивой женщиной, которая любила внешний блеск, она обладала ясным живым умом, но не тем, что берлинцы называют добродушием. Она хотела, чтобы я много учился и многого достиг, и мне часто казалось, что она жестока и холодна ко мне. В детстве я ее ненавидел, позднее успешно обманывал»[8]. Совершенно иным было отношение мальчика к отцу. «Отца я действительно любил, — писал Бисмарк невесте. — Увы, я часто отвечал на его безграничную бескорыстную и добродушную нежность ко мне холодом и недовольством»[9]. Выгодно отличавшийся от жесткой, холодной и требовательной матери, Фердинанд фон Бисмарк не был тем не менее отцом, которым мальчик мог бы восхищаться и брать пример. Слишком ленивый, неотесанный и провинциальный; впоследствии юный Отто даже несколько стеснялся его.

И наследственность, и отношения с родителями наложили весьма глубокий отпечаток на характер будущего «железного канцлера». На всю жизнь он остался наполовину Бисмарком, наполовину Менкеном. С одной стороны, он четко идентифицировал себя с прусским родовым дворянством, неприязненно относился к либеральным интеллектуалам, чиновникам и бюрократии, вкладывал деньги в приобретение имений и играл роль сельского помещика. Он гордился семейными традициями, подвигами предков и однажды полушутя-полусерьезно заявил, что его род ничем не хуже Гогенцоллернов[10]. Большую роль в его жизни всегда играли те ценности и образ мыслей, которые были характерны для прусского юнкера: верность монарху, представление об особом положении своего сословия в государстве и обществе, любовь к сельскому хозяйству и деревенской жизни. Даже в своем столичном доме он старательно воспроизводил атмосферу помещичьей усадьбы.

С другой стороны, отцовский кафтан был ему явно узок; он с насмешкой относился к провинциальности и ограниченности остэльбского юнкерства, обладал живым острым умом и ярко выраженными амбициями, желанием быть первым, стремлением к активной деятельности и блестящему успеху. В отличие от своего старшего брата Бернгарда, Отто по характеру был мало похож на отца. Политика, отнимая у него массу сил и здоровья, доставляя множество проблем и огорчений, оставалась страстью, без которой он не представлял своей жизни. В результате он на протяжении долгих лет разрывался между двумя мирами — высокой политики и сельской идиллии, — не будучи в состоянии отказаться ни от одного, ни от другого, не находя полной гармонии ни там, ни тут.

Ту же двойственность мы можем наблюдать и в его отношениях с женщинами. Бисмарк впоследствии стремился связать свою жизнь с девушкой, которая стала бы полной противоположностью его матери — заботливой, любящей, живущей интересами своего мужа, — и одновременно подсознательно искал общества ярких, светских, амбициозных женщин, напоминавших Вильгельмину. Эти противоположные образы нашли свое воплощение в фигурах двух главных женщин в жизни «железного канцлера»: его жены Иоганны и его младшей сестры Мальвины, появившейся на свет в 1827 году.

Однако мы забежали вперед. Идиллическое детство в деревенской тиши закончилось в 1822 году, когда мать отправила его в интернат Иоганна Эрнста Пламана в Берлине. Померанские имения были сданы в аренду, семья перебралась в столицу, чему Вильгельмина была очень рада.

Интернат сыграл важную роль в формировании характера юного Бисмарка. Основанное в 1805 году, это учебное заведение изначально строилось на идеях Просвещения и ставило своей задачей воспитывать пламенных немецких патриотов. Однако на волне наступившей в Пруссии реакции оно к 1820-м годам превратилось в своего рода гражданский аналог кадетского корпуса. Основной контингент учеников составляли выходцы из среднего класса — отпрыски чиновников и лиц свободных профессий (дворяне чаще нанимали своим детям домашних учителей). Главный принцип обучения заключался в том, чтобы закалить тело и дух мальчиков. Они жили в спартанских условиях, питались впроголодь, подвергались суровым наказаниям за любое нарушение дисциплины. Жесткий график регулировал все время их бодрствования — с 5.30 утра до 9.00 вечера. Особое место в нем занимали разнообразные физические упражнения. Кроме того, на прилегавшем к зданию интерната земельном участке у каждого мальчика имелся свой небольшой огород, который он обязан был обрабатывать.

Неудивительно, что никакого энтузиазма порядки в интернате у Отто не вызвали. Много лет спустя он, по рассказам одного из соратников, вспоминал: «Мое детство было испорчено в заведении Пламана, которое казалось мне тюрьмой. […] Видя из окна упряжку быков, проводящих борозду,