Пространственное воплощение культуры. Этнография пространства и места - Сета Лоу

Ознакомительный фрагментрешения социально-пространственных проблем и публичной политики. Среди представителей социальных наук уже звучали призывы к более ангажированной этнографической практике и приверженности целям социальной справедливости (Low 2011, Low and Merry 2010), к созданию публичной антропологии, нацеленной на выявление расовых предрассудков и расизма (Mullings 2015), и публичной социологии, выходящей за рамки традиционных количественных прикладных исследований (Burawoy 2005 / Буравой 2008). Как утверждает Дидье Фассен, «этнографический подход особенно актуален для малоисследованных сегментов общества», поскольку он «проливает свет на неизвестное», одновременно «подвергая допросу очевидное» (Fassin 2013: 642). Этнографические исследования получают признание даже в рамках международной системы правосудия благодаря их применению для мониторинга нарушений прав человека и фиксации нарастающего во всем мире ощущения небезопасности (Goldstein 2012, Merry et al. 2015). Способность этнографии давать точные описания и проводить исследования, учитывающие разные точки зрения, обеспечивает гибкость и нестандартность подхода к сложностям сегодняшних социальных отношений и культурных контекстов. Этнография пространства и места в качестве подраздела этого методологического комплекса обладает не только всеми перечисленными особенностями, но и потенциалом для интеграции материальности и смыслов человеческих действий и практик в локальном, транслокальном и глобальном масштабах.

Ил. 1.1. Юнион-сквер (Грегори Т. Донован)

Этнографический обзор Юнион-сквер (Нью-Йорк)

Одним из способов оценить возможности этнографии пространства и места является обращение к какой-либо уже существующей локации и тем исследовательским вопросам и интригующим взаимосвязям, которые сразу же возникнут перед нами. Например, что привлекает ваше внимание при рассмотрении снимка Юнион-сквер в Нью-Йорке (ил. 1.1)? Видите ли вы прежде всего городскую площадь в окружении высотных зданий, построенных по проектам известных архитекторов, широкие тротуары, вдоль которых расположены модные магазины, и заполненные автомобилями улицы – или же вы сосредоточитесь на людях, которые собираются в этом месте, и многообразии их занятий? Увлечены ли вы разноплановой фактурой и обстановкой этого места (одни участки площади покрыты деревьями и травой, а на других располагаются памятники, киоски, торговые точки и навесы при разнообразии тротуарной плитки и ступенек) – или же вас больше интересуют границы этого пространства, присутствующая в нем материальная инфраструктура, наличие точек доступа в интернет и камер видеонаблюдения? Вспоминается ли вам опыт нахождения в похожей локации в другое время и в другом месте – или же вы пытаетесь зафиксировать свои ощущения здесь и сейчас? С чего бы вы начали изучение или переосмысление этого общественного пространства?

Для ответа на эти вопросы существует множество этнографических подходов. Есть ли у вас особый интерес к истории этого места: хотите ли вы узнать, когда и при каких обстоятельствах происходила его застройка? Или, быть может, вы размышляете о том, какие политические решения принимались при выделении средств и проектировании этого места, осуществлялось ли его финансирование и содержание за государственный или частный счет? Подобные типы вопросов относятся к исследовательскому подходу, в основе которого лежит концепция социального производства пространства.

Теперь представим, что вас занимает совсем другой вопрос: почему так много людей стекаются в одни места, а не в другие, – а еще вы хотите узнать, кто все эти люди, чем они занимаются и о чем думают. Либо, возможно, вы хотите больше узнать о том, какой смысл имеет эта городская площадь для тех, кто ее посещает, а также для людей, живущих неподалеку или даже в пригородах. Является ли это пространство комфортным для одних людей и не вызывает ли оно у других ощущение исключенности (exclusion) – нахождения не на своем месте? Вопросы, относящиеся к группам людей, их социальной активности и повседневным смыслам, формируют социально-конструктивистский подход к исследованию пространства.

Следующая разновидность вопросов проясняет то, каким образом некое место трансформирует опыт оказавшегося здесь человека. Есть ли разница в том, какие ощущения эта площадь рождает у ее жителей, туристов или, скажем, «цветной» молодежи? Меняет ли восприятие людьми этой площади то, что о ней говорят? Как влияет на ощущение этого места бесцельное шатание по нему либо целеустремленное движение в каком-то направлении? Как физическое пространство становится частью социального мира, а социальность места одновременно обретает материальное качество? Эти типы вопросов относятся к аффективному, дискурсивному, телесному и транслокальному подходам к изучению пространства и места.

В этой книге будут представлены многочисленные варианты ответов на перечисленные вопросы, опирающиеся на различные генеалогии, теоретические позиции и этнографические исследования. Отправной точкой для этих способов осмысления пространства являются два сложившихся подхода: 1) социальное производство пространства и искусственной среды (built environment) и 2) социальное конструирование пространства и создание места (place-making). Однако мы не будем ограничиваться этими подходами и перейдем к рассмотрению пространства при помощи теорий, в основе которых лежат тело (воплощение), дискурс, транслокальность и аффект. Исходная гипотеза заключается в том, что пространство одновременно является как социально сконструированным, так и материальным и воплощенным феноменом, в связи с чем наша задача состоит в разработке концептуального каркаса, который сводит эти идеи воедино, – пространственного воплощения культуры (spatializing culture).

В основе этой работы лежит представление о том, что этнографы обладают преимуществом в понимании пространства и места, поскольку начинают исследования с полевого этапа. Вне зависимости от того, идет ли речь о долгосрочном исследовании или же об этнографической экспресс-оценке того или иного места4, о многофокусном анализе региона или о сравнении контуров мобильности и перемещений, этнографы погружены в свойственную полевой работе непосредственность материального мира и человеческих субъективностей. Возникающие из «осадочного материала» этнографических исследований концепции пространства и места опираются на преимущества изучения жизни людей in situ [в естественных условиях (лат.)], которое дает насыщенные и детализированные социально-пространственные интерпретации. Несмотря на то что разногласия по поводу эпистемологических вопросов, принципов формирования данных и форм репрезентации порой усиливают различия в концептуальных позициях, немаловажно признать, что этнографические исследования пронизаны общим опытом полевой работы и императивом «работы на земле».

В рамках этой общей структуры задействуется социокультурная точка зрения на пространство и место, которая опирается на характерные для социальной науки и проектной деятельности (design profession) представления и определения, но при этом сохраняет некоторую строгость в дефинициях. Эта точка зрения ставит во главу угла гибкую и зависящую от контекста концепцию культуры, использование этнографии в качестве основополагающей методологии и отдает предпочтение «обоснованной» теории5, рождающейся из данных в диалоге с доминирующими концептуальными основаниями. В этой книге будет представлен сложный спектр теорий пространства и места, однако существуют лейтмотивы, которые скрепляют эту сферу воедино. Прояснение этих лейтмотивов и диспозиций расширяет возможности рассмотрения и формулировки вопросов о пространстве и месте, отличающих этнографические исследования от деятельности