Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести - Григорий И. Сидько

— Европейская часть нашей страны расположена на огромной вогнутой скальной плите, — диктовал он и одновременно чертил вогнутую линию, — которая выходит на поверхность только в крайних северных и южных своих оконечностях.

Профессор вывел в правом и левом концах линии зазубрины, символизирующие вылезшую на поверхность плиту.

— Вся же средняя ее часть, — он провел горизонтальную линию, соединяющую концы вогнутой линии, — заполнена верхними четвертичными отложениями.

Профессор затушевал получившуюся дольку, обозначив отложения.

— Поэтому почва на всей поверхности европейской части плодородна, — в доказательство этого он нарисовал торчащее из дольки дерево. — Вот здесь где-то Москва… — для большей наглядности профессор изобразил рядом с деревом слабое подобие Кремля.

— На северной оконечности первые выходы скал наблюдаются в районе города Выборга. Выборг, с точки зрения геологии, в первую очередь интересен вот чем… — профессор взглянул на часы. — Но об этом в следующий раз.

Сергей спустился с небольшого, заросшего соснами пригорка и вышел на железнодорожную колею, ограниченную по бокам невысокими скалами. Чуть поодаль за ним шел Юлик — симпатичный цыганистый парень в ватнике. Следом семенила Татьяна — высокая коротко стриженая девушка.

Обращенная к солнцу сторона скал была уже сухая и чистая. Другая, спрятавшаяся в тени, сырая и темная, сверкала заполнившим трещины льдом и пятнами не растаявшего грязного снега.

Сергей двинулся по солнечной стороне. Юлик и Татьяна, дурачась, пытались идти прямо по рельсу, но то и дело теряли равновесие, скользя на залитых мазутом шпалах. Около чахлого, покрытого копотью куста Сергей остановился. Татьяна забралась на большой нагретый солнцем камень. Юлик снял рюкзак и бросил его на землю.

— Обратно пойдем пешком, — Сергей указал в ту сторону, где железнодорожная колея сворачивала вбок и терялась из виду. — Мы с Андрюхой уже ходили в прошлое воскресенье, когда опоздали на автобус.

— А в блинную мы успеем? — поинтересовалась Татьяна.

— Тебе вредно блины, — Сергей расстегнул молнию новенькой пуховой куртки, достал из внутреннего кармана пачку «Беломора», вынул папиросу. — Ты же растолстеешь…

— Ой-ой-ой, кто бы говорил! Гроза комплексных обедов! Да я такой толстой, как ты, вообще никогда не буду! — Татьяна достала из кармана расческу и зеркальце.

— Посмотрим, еще не вечер, — Сергей смял пальцами папиросу под губы. — Юлиан, дай, пожалуйста, спички.

— Я же завязал.

— Не вовремя вы как-то всегда завязываете, — Сергей пошарил в рюкзаке, нашел спички и закурил. Потом снял пуховку, под которой оказалась грубо заштопанная выцветшая олимпийка, накинул пуховку Татьяне на плечи и сделал несколько широких разминочных взмахов руками.

— Ой, какая легкая! — Татьяна плотнее закуталась в пуховку. — И теплая… Так, говоришь, сам ее шил? Что-то не верится.

Сергей сделал неопределенный жест рукой: мол, не хочешь — не верь.

— Как вам удалось достичь таких высоких результатов? — быстро тараторя, Татьяна начала забрасывать его вопросами, имитируя тон газетного репортера. — Сколько лет вы потратили на сбор материала? Вы работали один? Вы проводили опыты на собаках? На людях?

Сергей и Юлик засмеялись, а она, уже вкрадчивым и ласковым голосом, продолжала:

— Прямо как на меня сшита… Тебе, Серега, нельзя носить красивые вещи, они тебе не идут. Правда, Юлик?

— Что правда, то правда, — Юлик открыл термос, налил в металлическую крышку дымящийся кофе и протянул ей.

Резким, отрывистым тоном следователя Татьяна продолжала:

— Откуда у вас эти красивые вещи?! Где вы их взяли?! Они же вам не идут!.. А-а-а, какой горячий! — она стала быстро перекладывать крышку из руки в руку, потом кинула на колени шапочку, поставила на нее кофе и, подвывая, замахала обожженными руками.

— Какие мы нежные! — злорадно прокомментировал Сергей.

— Танюха, держи, — Юлик кинул ей толстый вязаный носок, она надела его на руку, снова взяла крышку, подула на кофе и стала отпивать мелкими глотками.

— Ну, у тебя и ногти! — Сергей с удивлением следил за ее руками.

— Ой, слушайте, я же совсем забыла! — Татьяна посмотрела на свои длинные ухоженные ногти. — И ножниц нет… Что же теперь делать?

— Что делать, что делать… Обгрызай! — радостно посоветовал Сергей.

— Ну да! Как так обгрызать? Я же не могу… Я не умею… — Татьяна огорченно разглядывала ногти, как бы примериваясь, каким еще образом можно их укоротить. Вдруг ее осенила какая-то идея, и она с надеждой обернулась к Юлику:

— Юля, пожалуйста, будь другом…

Юлик поднял голову и молча посмотрел на нее долгим уничтожающим взглядом.

— Ну, не буду вам мешать, — Сергей затянулся папиросой и пошел вдоль скал, внимательно их осматривая и что-то насвистывая себе под нос.

Пока Юлик обкусывал Татьяне ногти, она продолжала пить кофе.

— Юлик, ты такой хороший, такой добрый, — говорила она ласково. — Я этого никогда не забуду. Хочешь, я тебе такую же пуховку сошью?

Юлик на секунду прервался, долго и тщательно сплевывал:

— У тебя все равно так не получится.

— Почему это? — обиделась Татьяна.

— Потому что он для этой куртки три месяца вручную пух от перьев отделял. Из родительской подушки. Поэтому она и не весит ничего. Они с Вовиком на пару этим занимались. Чем так мучиться, лучше уж в ватнике всю жизнь мерзнуть.

— Ну и что? Подумаешь!.. Зато я тебе сделаю с теплыми карманами, с капюшоном-трубой… хочешь? К лету? У тебя как раз день рождения будет… Точно! Я тебе ее подарю на день рождения.

— Подари мне лучше ножницы.

Попыхивая «Беломором», вернулся Сергей:

— Пошли чуть подальше, разомнемся с полчасика.

Татьяна поставила недопитый кофе на камень и спрыгнула вниз. Затем сняла пуховку и бережно положила на рюкзак Юлика. Пуховка сползла на землю. Татьяна подняла ее, тщательно отряхнула и повесила на куст, стараясь, чтобы она как можно меньше касалась черных от сажи прутьев.

— А что будет на завтрак? — поинтересовалась она.

— Будешь задавать много вопросов… — начал Сергей, но резкий гудок заглушил его слова — из-за поворота со страшным грохотом вылетел пассажирский поезд «Илья Репин».

Сергей и Юлик кинулись в разные стороны. Татьяна вскрикнула и, опрокидывая кофе, вскочила на камень, на котором до этого сидела.

Один за другим проносились мимо вагоны, обдавая гарью и пугая опасной близостью. Сорванная порывом ветра пуховка упала с куста. Сергей попытался ее поймать, но в этот момент она, подхваченная мощным восходящим завихрением, взлетела и зацепилась за какую-то деталь последнего вагона. Издав длинный гудок, поезд выскочил из скального ущелья на простор и понесся в сторону границы с Финляндией.

Выругавшись, Сергей бросился вдогонку и некоторое время бежал следом, поскальзываясь на шпалах, в надежде, что пуховка вот-вот сорвется и упадет вниз. Потом, выдохшись, перешел на шаг и наконец остановился совсем.

— Вот, собственно,