Том 8. Литературная критика и публицистика - Генрих Манн

классовая система страдает немалыми недостатками, скоро она станет совсем непригодной. Когда не станет ни крупного капитала, ни безысходной нищеты, когда буржуазия потеряет связь с бывшим дворянством, а бывший пролетарий вступит в союз с буржуазией, когда вместо обуржуазившихся дворян появятся орабоченные буржуа, что останется тогда от классов? Сплошная мелкая буржуазия, состоящая из работников умственного и физического труда, у которых отпадет необходимость спорить из-за прибыли».

В деле управления этим государством мелких буржуа Генрих Манн отводит ведущую роль труженикам ума, гуманистам, продолжателям великих традиций XVIII века и французской революции, людям, которые, по мнению писателя, сильны тем, что они не признают решающего значения экономических факторов истории и ставят умственную или художественную деятельность выше всех материальных благ. По наивному представлению Манна, соединившего республиканский идеал Руссо, опровергнутый всеми буржуазными революциями, с своекорыстными домыслами реформистов, опрокинутыми Октябрьской революцией в России, путь такой демократической республики, республики средних людей труда и духа, лежит к социализму, но минуя социалистическую революцию.

Но жизнь колеблет или отметает в сторону всякие теории, если они ложны и мешают ее поступательному движению. Поколебала она и иллюзорные теории Генриха Манна, особенно его идеал материального равенства, союза пролетариата, интеллигенции и буржуазии под благодетельной сенью демократической республики.

Через четыре года после появления статьи «Империя и республика» Генрих Манн опубликовал цикл статей «Трагедия 1923 года».

От великих ожиданий к разочарованию и скепсису — таков путь писателя в эти годы. От прежнего его оптимизма не осталось и следа.

Причин для этого было много. Революция 1918–1923 годов завершилась ее поражением и торжеством реакции. Последним политическим актом правительства республики была кровавая расправа с рабочими правительствами Саксонии и Тюрингии и восстанием рабочих Гамбурга, возглавленным Эрнстом Тельманом. Вместе с тем достиг своей высшей точки послевоенный кризис в стране, разразившийся небывалой инфляцией, усугубившей нищету, безработицу и отчаяние немецких трудящихся. Французские войска оккупировали Рурскую область. Предвестьем новых бедствий был гитлеровский «пивной» путч в Мюнхене, убедивший демократические массы в том, что фашизм не химера, а реальная угроза.

В статьях Манна о трагедии 1923 года, близких к памфлетам, звучит голос возмущения, злая ирония, нотки скорбных раздумий. Сейчас он видит больше, чем в первые дни республики, когда он был еще ослеплен самым фактом ее рождения и верой в ее возможное совершенствование. Он видит больше, потому что все тайное стало явным, все скрытое — зримым, все малое — большим: капиталы, военная промышленность, подлости и притязания фашистов, продажность правительства, опасность войны, обреченность «духовной прослойки» и нищета пролетариата. О мирном союзе классов, уравненных до среднего состояния, он уже не упоминает. Напротив, он с тоном укора и осуждения говорят о молчаливом непротивлении тружеников ума, низведенных капитализмом до положения поденщиков и обреченных на умирание, о покорности рабочих своим хозяевам, он зло смеется над теми, кто твердит о возможности дружбы между предпринимателем и умирающим от голода рабочим. «Налоги выжимаются почти из одних неимущих, все социальные задачи откладываются и забываются, все культурные ценности расточаются, а их пестуны низводятся до уровня поденщиков — зато расцветает «экономика»! Работники умственного труда либо молча умирают с голода, либо идут в конторщики. Но что стало в Германии с классом индустриальных рабочих, классом, исполненным сознания собственного достоинства? Покорные, как овцы, дрожа за свою жизнь, они держатся за своих сверхмогучих хозяев… Сожительство, вызванное только бедой одной стороны! «Капитал — друг рабочих» — злоупотребляя бедой, это уже отважились произнести во всеуслышание».

К создателям и хранителям культуры, попираемой ногою жрецов золотого тельца, обращается Генрих Манн в статье «Умирание духовной прослойки». Он открывает им глаза на неограниченное самовластие «экономического феодализма», на его космополитизм и тайные связи с иностранным капиталом и черными силами реакции внутри страны, он призывает их соединиться с народом для борьбы против единого в трех лицах врага республики — монополистов, фашистских союзов, правительства.

Особого врага писатель видит в фашизме — этом уродливом детище и кровавой руке империалистической буржуазии. Он раньше многих своих современников распознал социальную природу фашизма и не обманывался насчет той опасности, которая в нем таится. «На тот случай, — говорит он о тактике правящей буржуазии, — если духовные, так сказать, средства откажут, нужно будет позаботиться о дюжих «народных движениях». К вашим услугам нищий национализм, разнузданные фанатики идеи, которая отжила свой век и стала вредной… Последнее поколение ее приверженцев, слишком опустившееся даже для того, чтобы злодействовать самочинно, способно только на бандитские услуги богачам».

Однако в выборе средств борьбы с фашизмом Генрих Манн еще колеблется и по-прежнему склонен считать, что: «Лучшее средство — подчинение экономической области духовно-нравственному», что люди духа одной силой мысли, слова «способны обуздать у себя и в себе набивший оскомину национализм и таким путем, только таким, обезоружить национализм вражеский, более того, распространить в своей стране гуманность и содействовать распространению ее во всем мире».

Статьи о трагедии 1923 года, поистине вылившиеся из самых глубин возмущенной совести писателя, являются вершинами его боевой публицистики периода Веймарской республики.

Политический пафос и наступательная сила, так бурно выразившиеся в этих статьях, заметно ослабляются в публицистике Генриха Манна последующих лет.

Сочувствуя рабочему классу и от всей души желая ему счастливой доли, Генрих Манн был очень далек и от его конечных устремлений и от его революционных методов борьбы. При всем этом он разделил с рабочим классом и его партией и воодушевление славных лет революции и всю горечь поражения.

Но время революционных бурь осталось позади. Страна вступила в полосу относительной стабилизации, сопровождавшейся разгулом белого террора и организованным наступлением господствующих классов на и без того жалкие демократические свободы и жизненный уровень трудящихся. Согласованные действия немецких концернов, поддерживаемых иностранным капиталом, генерального штаба и правительства республики вели к одной цели: предельному увеличению промышленного потенциала, главным образом за счет производства вооружения, созданию мощной армии и флота, искоренению духа сопротивления в немецком народе, а в конечном счете — к подготовке новой войны за мировое владычество германского империализма. Продажные бонзы правой социал-демократии поддерживали эти планы словом и делом. Фашистская партия, окрыленная возможностью стать у власти при помощи террора, демагогии, лживых обещаний, обрабатывала сознание народа и уничтожала его истинных защитников. Фашисты совершали свои кровавые дела на глазах и с молчаливого одобрения веймарских властей, занятых борьбой с внутренним врагом. Страна шла к самой страшной из когда-либо пережитых ею трагедий — к фашистской диктатуре.

Суровое время требовало от Генриха Манна, как и от каждого немецкого патриота, не только мужества борца и воли к борьбе, но и широкой политической ориентации, умения принимать