История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров

хаотичности, с которой автор подает материал), нельзя не признать, что книга С. С. Казарова интересна — это, как уже говорилось, бесспорно, лучшая русскоязычная работа, посвященная Пирру, и ее появление следует, разумеется, лишь приветствовать. При этом хочется надеяться, что настоящая книга привлечет к себе внимание не только специалистов, но и более широкой публики, а главное — послужит толчком для дальнейших исследований в нашей стране как в области истории Пирра и его родины, так и в области истории эллинистического мира в целом. Finis libri поп finis quaerendi[30].

Ю. Н. Кузьмин, Μ. Μ. Холод, май 2008 г.

ВВЕДЕНИЕ

Притягательность античной эпохи обусловлена прежде всего обилием тех ярких личностей, которые во многом определяли ход истории древнегреческих государств и Рима. В ряду выдающихся деятелей античности особое место принадлежит Пирру, царю Эпира — государства на северо-западной периферии эллинского мира. Как справедливо отметил нидерландский историк А. Б. Недерлоф, неспокойная юность Пирра, его бурная карьера, эффектная смерть, героическая и одновременно трагическая судьба, — все это объясняет, почему он не только интересовал своих современников, но и продолжал и по сию пору продолжает привлекать внимание последующих поколений[31].

Несмотря на то что личность Пирра получила как в античной исторической традиции, так и в современной историографии самые противоречивые оценки, все авторы единодушно сходятся в одном: он принадлежит к ряду величайших людей античной эпохи. По словам английской исследовательницы К. Ломас, «Пирр, племянник Александра Великого, был одним из самых экзотических характеров греческой истории и одним из тех, кто произвел впечатление на многих поздних биографов и историков»[32].

В лице Пирра мы находим не только выдающегося представителя раннеэллинистического времени, но и типичную харизматическую личность этой поры[33]. Μ. Вебер писал: «Преданность харизме пророка или вождя на войне, или выдающегося пророка в народном собрании или в парламенте как раз и означает, что человек подобного типа считается внутренне призванным руководителем людей, что последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что верят в него… Именно к личности вождя и ее качествам относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только ему преданных партийных приверженцев»[34]. Набор указанных Μ. Вебером черт харизматической личности, на наш взгляд, как нельзя лучше соответствует образу Пирра.

Некоторые ученые, например, итальянский историк Э. Паис, видели в Пирре исключительно кондотьера, имевшего в жизни только одну цель — войну[35]. Другие, высоко оценивая его полководческий талант, в то же время считали его слабым политиком[36]. Особняком стоит точка зрения И. И. Вейцковского, который, ставя во главу угла пресловутый классовый подход, положительно оценивает деятельность Пирра только потому, что тот якобы защищал интересы демократии и был врагом аристократических сил как в Италии и Сицилии, так и в Греции[37]. Находились историки, которые даже всю деятельность Пирра окрашивали исключительно в черные тона, рисуя образ кровожадного вояки и алчного грабителя[38]. До сих пор еще встречаются работы, в которых Пирр без каких-либо убедительных аргументов называется «авантюристом»; при этом соответствующую характеристику получают и его военные кампании[39]. Данные оценки, на наш взгляд, свидетельствуют не только о полном отсутствии у их авторов представлений о принципе историзма, но и об их исключительно поверхностном знакомстве с историей Пирра. Подобный разброс точек зрения не может не вызвать необходимости возвращения к рассмотрению истории этого выдающегося человека и, насколько это возможно, объективному анализу итогов деятельности Пирра.

Как только мы вспоминаем об Эпире, то сразу же ассоциируем его с Пирром. Эти два имени — географическое и личное — существуют в нашем сознании как бы неразделимо, что в общем не случайно: именно вследствие деятельности Пирра Эпир достиг своего расцвета в 280 – 270-с гг. до н. э. Однако, подобно тому, как рамки Македонии оказались слишком узки для Александра Великого, так и Эпир оказался слишком мал для Пирра[40].

По словам американского исследователя К. Кинкэйда, «для некоторых историков стало привычкой преуменьшать его достижения и сравнивать его со сверкающим метеором, который блеснув в темноте ночного неба, исчез, не оставив после себя никакого следа»[41]. Но, как мы увидим, это далеко не так.

Начиная разговор о Пирре, нельзя не сказать о той эпохе, в которую он жил. «Жизнь Пирра — верная картина того времени, времени, полного великолепной отваги, сильных страстей, неудовлетворенных амбиций. Диадохи были завоевателями иного плана. Если бы вместо сухого историка нашелся бы восторженный поэт, то их деяния были бы воспеты, и они предстали бы перед нами в образе гомеровских героев», — писал об этом времени немецкий историк В. Ине[42]. Пирр, несомненно, был типичным продуктом своей эпохи.

История жизни и деятельности Пирра ставит перед нами ряд проблем, которые носят поистине глобальный характер. Попытаемся кратко их обозначить.

Во-первых, длительное время развивающиеся параллельно греческая и римская цивилизации практически не вступали между собой ни в какие контакты, и западная кампания Пирра стала одним из первых знакомств между эллинами и римлянами. Это было также и первое прямое столкновение Рима с греческим Востоком, которое произошло к тому же не на земле Эллады, а в Италии[43]. Именно западная кампания Пирра открыла римлянам Грецию, а эллинам — Рим.

Во-вторых, как известно, походы Александра Великого на Восток привели к созданию системы эллинистических государств — территориальных монархий, обладавших целым набором характерных черт. С именем Пирра связана не только трансформация принципов царской власти в Эпире (от героической басилейи до эллинистической монархии), но, что самое важное, попытка создания территориальной державы на Западе, где объектом подобного эксперимента стала Сицилия. Исследование характера эллинистической монархии Пирра, которое по неизвестным причинам выпало из поля зрения практически всех антиковедов, изучавших его историю, представляет для нас немалый интерес.

В-третьих, из поля зрения всех исследователей выпала еще одна важная проблема: отправляясь на Запад и имея перед собой благородную задачу — защитить греков Италии и Сицилии от варваров — италиков и карфагенян, Пирр являл собой образ носителя панэллинской идеи, которая, как оказалось, надолго пережила своих творцов, создавших ее в IV в. до н. э. В силу этого проблема использования панэллинской идеи Пирром будет предметом нашего самого пристального внимания.

Кроме того, существует целый комплекс проблем, которые лишь поверхностно рассматривались в зарубежной историографии (дипломатия Пирра, его военное искусство, идеология, проблема властных полномочий и т. д.), а потому требуют более внимательного изучения. Дополнительным стимулом к обращению к данной теме может служить и то, что она не являлась предметом