Рай осиновый - Амир Рамилевич Сабиров

class="v">на площадь Серова.

2022, Украина

«Рассветным обугленным полем…»

Рассветным обугленным полем

идём по приказу Господнему

к февральскому белому дню,

ныряя в воронки застывшие,

где теплятся берцы дырявые,

оборванные на корню.

Свистят по скукоженным тучам

снаряды – и, кажется, к лучшему —

хохлы сейчас бьют не по нам.

Блиндаж, словно Божия милость,

скажи, брат, мне это приснилось,

и я уже больше не там?

2023

«Перед выездом в „Телеграме“…»

Перед выездом в «Телеграме»

напишу, мол, уйду на три дня,

не дождавшись ответа, начну

одеваться, надену броню,

каску, пояс, РД,

передёрну затворную раму

и поставлю на предохранитель,

знаю, твой где-то ангел-хранитель

надо мной притаился и ждёт,

когда я, вернувшись домой

навсегда, утопая в объятьях девичьих,

на подножие Бога уставлюсь

и забуду; вновь вспомнив о том,

как всё было, и больше не будет

как покажется.

                           Ночь, подоконник,

все домашние спят.

Где блиндаж мой,

где жил,

где разрывы;

режет звон по ушам.

Мы мертвы́, мы неживы,

мы разорваны напополам.

2023

«В овраге, что усеян минами…»

В овраге, что усеян минами,

отроем яму пацанам —

Апостолу, Игнату, Сивому —

кто в декабре схоронен там.

Растерянные, перебитые —

в хохляцкий спрячемся блиндаж.

И небеса вверху гранитные

просчитывают к ним метраж.

И сутки льются бесконечностью,

молитвы спрятаны в ладонь.

Уносим в спальнике конечности —

спаси и жизнь мою не тронь.

2023, в окопах под Кременной

«Пустые коридоры располаги…»

Пустые коридоры располаги,

Дневальный полусонный ходит где-то,

Отпрашиваясь покурить, и ночью,

Как только лай собак немного стихнет,

Поедет скорый поезд вдалеке.

Остывшая электрощитовая.

Мой Бог, пойми:

мне страшно жить без смерти.

2022

«Сквозь туман…»

Сквозь туман,

обезвоженно синий,

рёбра кузова в тент обернув,

едет взвод по спасённой России

и бросает к обочине грунт.

Татарва, дагестанцы, чеченцы,

белокурые лица славян,

украинцы – на каске с имперским

флагом – чай пьют со мной по доля́м.

Конвоиры, сидельцы, убийцы,

участковые и слесаря,

из ОМОНа суровые лица,

гладковыбритые якоря.

На делёжке района – разборка,

в пьяной драке летальный исход,

на груди, как влитая, наколка:

«Тот, кто истинно любит, тот ждёт».

Обступает свинцовая дымка

южнорусские станы полей —

как девичие; ратная битва

созывает в раздоре князей.

Говорит, что племён нет и наций,

геноцидом кто вскрыл новый век,

что арийцам под стать лишь британцы,

та же кровь у серебряных век.

Палачи, казнокрады – поверья

новорусские будут не вам!

И наживы не ради – спасенья

воздвигает убитому храм

вечный мученик – грозным потоком,

рассекающим волны волной

термоядерной; жгучим осколком

появляется мир голубой.

2023

«Мы помилованные и обвенчанные…»

Мы помилованные и обвенчанные,

как излучина и река,

будто в Плёсе; сияющим вечером

бьются медленные колокола.

Левитана полотна расплавлены,

и натянут пейзажа изгиб

на окно, где озябшими, маленькими,

в отражении ру́ки обвив,

ковылём колыхаемся медленно,

льнём к теплу жестяных батарей,

мы, помилованные и обвенчанные

днём, что с каждой зимой холодней.

2023

«Лёгкий холод, сибирская проседь…»

Лёгкий холод, сибирская проседь

на стакане осевшей тоски,

век войны город мой перекосит,

пацанов раскидают в полки

поднебесные. Отблеск Донбасса

разорвёт океанскую плоть.

Воскресенье, окопная ряса,

на шевронах во злате Господь.

У излучины дзота отрою

то ли мусорку, то ли нору,

плащ-палатку с запёкшейся кровью

в уголок, завернув, уберу.

Будто время растаяло в гря́зи,

остывая навечно в степи,

где намотка уходит до трассы,

где раскиданы врозь «лепестки».

«По це́пи окопов свистит, и приглушит слегка…»

По це́пи окопов свистит, и приглушит

                                                             слегка;

сушился бушлат – продырявили

                                                            пулями;

хохлы выползут в поле, отработают их

                                                        снайпера:

убили других, а поэтому сами

                                                       не умерли.

Кабачковой икры натощак, сигарета

                                            просмолит губу,

и дрожащие руки от холода

передёрнут затвор, прокляну вслух

                                                           войну,

да на небо взгляну, что рассветом

                                                   распорото.

Сколько дней до победы, скажи,

                                    предзамесная тишь,

как стекло, вся разбита приходами,

вроде «Града» куски; мы к земле

                               припадём; замолчишь,

моё солнце – весна, которую здесь

                                                  изуродовали.

«За что я награждён? – за то, что молча…»

За что я награждён? – за то, что молча

держал хохла,

ходил на человеческую толщу,

стрелял врага,

смотрел, как оставлял нас без поддержки

дивизион

артиллерийский; командиры в спешке,

горяч жетон;

солдат, запятисотившихся после

такой херни,

а тех, кого оставили здесь кости, —

в блиндаж снесли.

Снарядный голод, оттепель разрывов,

гнедые рвы.

Добавят, кто останутся живыми,

что живы мы.

2023

«Сухое дно простора голубого…»

Сухое дно простора голубого

и угольные залежи росы;

лишённые пристанища и крова,

тепло ища на