Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов

— Кювет роете? — уточнил незваный визитер. Прозвучало это у него как “кувэт”.

Второй вопрос оказался не лучше первого. Принять объект их трудов за дорожный кювет можно было, только страдая сильной близорукостью, осложненной старческим слабоумием — признаков же ни того, ни другого во внешности гостя не усматривалось.

Лисичкин почувствовал, как спина покрывается холодным потом. Мелькнула паническая мысль: он всё видел! Видел бомбу!!!

— Что начальство скажет, то и копаем... — сказал Скоба, лениво орудуя лопатой. — Прикажут — хоть тебя закопаем, гы-гы...

В глупой его шутке прозвучала нотка угрозы.

Идиот! — мысленно ахнул Коля. Козел, привык к беспределу в глухих лесах, где милицию кричи — не докричишься...

Подошел Стас — недалеко отлучившийся по малой нужде. И с ходу оценил обстановку. Старик показался ему представителем породы ярых общественников, не знающих, куда девать не растраченные к пенсии силы и сующих нос в любую щель.

— Чё за базар, старче? — заговорил Стас, стараясь походить речью на работягу, дослужившегося до бригадира (при нужде он мог изъясняться и более культурным языком). — Чё волну гонишь? Не врубаешься, зачем тут канава? Так брякни в управление, поспрошай — они те все растолкуют. Если ты, понятно, спрашивать права имеешь. Или в депутатский совет запрос накарябай, пришлют те казенную бумагу с полным разъяснением... А к нам не подкатывай. Что в наряде написано, то и выроем.

Зачем он так много говорит? — тоскливо думал Лисичкин. Зачем так долго отвечает на две короткие фразы старика? Настоящий работяга послал бы коротко на три буквы... А так старик точно что-нибудь заподозрит...

Но Стас знал, что делал, подробно подсказывая “общественнику” способ возможных действий. Игра была беспроигрышная. Даже если старикашка быстро сообразит, куда обратиться с запросом, и даже если его банально не отфутболят — все равно никто так вот сразу не попрется в поля выяснять происхождение и назначение неведомой канавы. Если же упорство старого хрыча сдвинет дело с мертвой точки — Стас и компаньоны к тому времени закончат все дела и исчезнут.

Впрочем, на случай поверхностного любопытства облеченных властью товарищей Стас заготовил более серьезные объяснения. И кое-какие документы, — из которых следовало, что кооператив “Строитель” проводит по договору с совхозом мелиоративно-дренажные работы на арендованной технике. Понятно, что никто из руководства совхоза и действительно существовавшего кооператива тех бумаг в глаза не видел — и лежали они у Стаса надежно спрятанными, на самый крайний случай.

На старика речь Стаса не произвела никакого впечатления. Стоял, смотрел на них выцветшими глазами, молчал. Потом медленно проговорил:

— Ройтесь, ройтесь... Такое отроете, что сами не рады будете.

— Бомбу? Снаряд? — пискнул набравшийся смелости Коля.

— И они попадаются... — Старик перевел тяжелый взгляд на Лисичкина. Тот не понял: неужто может попасться что-то хуже бомбы? Старик медленно кивнул головой, как будто услышал невысказанный вопрос. Надо полагать, жест этот совпал с мыслями Коли чисто случайно.

— Не время сейчас в земле копаться, — сказал старик. — Подождите маленько. В конце месяца закончите.

Чего подождать? — опять не понял Лисичкин. Тут что, ожидается разминирование местности?

— Ага, подождем. Прям бегом свернемся и ждать усядемся, — саркастически ответил Стас. — А ты, старче, нам из своей пенсии аккорд за работу выплатишь... Шел бы ты к своей старухе, а?

Старик впервые широко улыбнулся, словно шутка Стаса оказалась необыкновенно удачной. Улыбка была неприятная. Похожая на оскал. Он знает всё, понял вдруг Лисичкин. И кто мы, и что ищем... Старик снова уставился на Колю, и Лисичкин понял другое — что боится этого старика. Боится не того, что тот может куда-то позвонить или кому-то рассказать — боится его самого. Вроде никакой прямой угрозы от старика не исходило, но... Бомба в ковше “Беларуси” тоже выглядела бы вполне мирно — если ничего не знать о ее начинке. Что внутри у старика есть нечто не менее опасное, чем древний тротил, Лисичкин уже отчего-то не сомневался.

— Кто ищет, тот всегда найдет. Но не всегда то, что ищет, — сказал старик после тяжелой паузы.

Он развернулся и неторопливо зашагал обратно в гору, в сторону Спасовки. Похоже, то не был случайный прохожий. Старик приходил специально для этого не слишком внятного разговора. Либо планы его кардинально изменились после встречи со следопытами.

— Ну что встали? За работу, живо! — скомандовал Стас. Но сам продолжал следить взглядом за удаляющимся стариком. И сказал негромко: — Вот ведь старый козел...

Траншею они закончили на следующий день, ближе к вечеру. Дальше копать было некуда — уперлись в край невысокого земляного обрыва.

Именно тут весной случился оползень — длинная полоса берега, подмытого вешними водами Славянки, сползла к реке. Тогда же бывшие здесь на загородном пикнике студенты — костер, шашлык, много пива — нашли поблизости несколько старых черепов... Валялись там и другие кости, но молодых придурков заинтересовали лишь эти детали скелета. Надели черепа на палки и пугали присутствовавших на пикнике девиц. А один из юнцов вознамерился сделать себе шикарную пепельницу и притащил находку домой. Ошарашенные родители в штыки встретили перспективу совместного проживания с этакой деталью интерьера — и отзвук скандала дошел до живущего на той же лестничной площадке Стаса. А уж тот живо заинтересовался местом и обстоятельствами находки.

По странному стечению обстоятельств Стас Пинегин как раз в то время пытался привязать к местности упоминания об одном военном захоронении. Обычно немецкие кладбища, сровненные с землей победителями, не слишком интересовали черных следопытов, охотящихся за “смертными медальонами”. Похороненные там солдаты пропавшими без вести не числились, а убитых офицеров рейха вообще старались при любой возможности доставить на родину. Можно, конечно, и в таких местах разжиться золотыми коронками или обручальным кольцом, но о пятистах марках с каждого покойника мечтать не стоит.

Но кладбище, бесследно сгинувшее где-то в долине Славянки, было особым. Стас прочитал о нем в мемуарах немецкого полковника, бывшего военного коменданта станции Антропшино.

Прочитал, кстати, в оригинале, на немецком, — книжка та не переводилась. (Почти не владея разговорной речью, Стас Пинегин самостоятельно выучился читать по-немецки и по-фински, читая именно военные мемуары — охота пуще неволи. По военной тематике он — при своих десяти классах — не уступал знаниями иному выпускнику истфака.)

...Во время блокады станция Антропшино стала крупным транспортным узлом в ближнем тылу осаждавших Ленинград гитлеровцев. Через нее шло снабжение фронта — и через нее же в тыл уходили отходы гигантской