Ермак. Князь сибирский - Сергей Егорович Михеенков

К примеру, вот что пишут нынешние просвещённые в интернете и не только: «…после очередного татарского набега из-за Урала купец решил, что с него хватит, и вызвал с Волги самых отъявленных головорезов и самого свирепого атамана, вооружил их и отправил в Сибирь разобраться. По сути дела – заказал “браткам” целое государство!» И эта версия о волжских «братках» крепко сидит в головах нынешних любителей истории, старины и основной массы путешествующих по историческим местам России. Как посеял эти плевелы в нашем народе когда-то патриарх Филарет, недолюбливавший казаков с их вольностями, как закрепил это, не смея возразить преосвященному, тобольский летописец Семён Ульянович Ремизов и составитель Погодинского свода. Все в один голос попрекали Ермака и его казаков волжским «воровстом». Которого, при внимательном рассмотрении проблемы, и не было вовсе.

Подлинные документы, которые могли бы пролить свет на многое и из истории сибирского похода Ермака, и из предыстории, погибли. Автор Погодинской летописи сделал кое-какие выписки из них, но всё равно писал потом своё. Ведь давно известно, что и цитаты, если расположить их так, как угодно автору монтажа, могут подтверждать как одно, так и совсем другое. Погодинский летописец не был недобросовестным «монтажёром», но он всё же создавал своё.

Вот создали «воровскую» легенду и повторяют её на разные лады. И никому дела нет, к примеру, потрудиться сопоставить даты и понять хотя бы такое: персидское посольство на Волге было ограблено спустя несколько лет после гибели Ермака. Это подтверждают и подлинные книги Посольского приказа. Историк Руслан Скрынников, листая и расшифровывая подлинники этих книг, доказал это и заключил: «…Ермак не имел никакого отношения к разбойному нападению, которое приписал ему летописец». «Волжские казаки, – справедливо упрекает Скрынников летописца, – разгромили на Волге царские суда и ограбили послов кизилбашских, то есть персидских, после чего царь велел своим воеводам изловить их. Многие казаки были повешены, а другие “аки волки разбегошася по Волге”. Пятьсот воров “побегоша” вверх по Волге, “в них же старейшина атаман Ермак Тимофеев сын”».

Действительно, персидское посольство, сопровождаемое отрядом стрельцов из астраханской крепости, было захвачено вольными казаками, промышляющими на Волге, но как только они поняли, в какую историю попали и что им за это может быть, тут же освободили пленников и отпустили с миром. В Москве вскоре узнали о такой нахальной вольности казаков и были крайне возмущены. Назначили сыск, отправили воевод и войска, отыскали «скоп» виновных, схватили атамана и других. Атамана – на кол. Казаков – в петлю. И всё это на глазах у персов. Расхожий приём Москвы: ради соблюдения государственных интересов и достижения нужных целей казачьих голов не жалели. Вешали, рубили головы даже тем, кто имел, как теперь говорят, государственные заслуги, проливал кровь в царёвых ратях в степи и в Ливонии. Такое же отношение к казацкой крови передалось и летописцам. Грамотеи, собранные патриархом Филаретом для переписывания летописей и текущего летописания, были, как правило, выходцами из дворянского сословия. А для них что ни казак, то разбойник. Вот и доцитировались до «братков»…

В какой-то мере версию о разбойном прошлом Ермака, да и не только прошлом, подпитывают произведения устного народного творчества. Народ, поэтизируя жития своих героев, зачастую приписывал им подвиги других людей. Случилось это и с волжской эпопеей Степана Разина. Оба, и Ермак и Разин, казаки вольные. Никто уже и не помнит, когда появилась прекрасная песня-баллада о Стеньке и персидской княжне (автор слов Д. Садовников, композитор неизвестен), считающаяся народной. Редкое русское застолье обходилось без «Волга, Волга, мать родная, Волга, русская река…». И свою стихийную любовь народ перенёс и на Ермака. И, разумеется, вместе с персидской княжной. Существует даже легенда, что, ограбив кизилбашское посольство, казаки взяли и «красавицу княжну», которая, разумеется, как самый ценный трофей досталась атаману. Этим волжским атаманом был Ермак. Финал этой народной легенды мы знаем. В песне нетрудно Разина заменить на Ермака.

Как всегда водится в таких случаях, оплошностью «правдоискателей» воспользовались явные недоброжелатели и открытые враги. Начали ковать свои ковы. Сибири у России уже не отнять, но, раз есть трещинка, можно попытаться её увеличить – пусть будет, чтобы можно было в любой выгодный момент на неё сослаться. Воспользовавшись версией о самочинном походе Ермака и его дружины за Урал, некие татарские сообщества радикального толка вот уже много лет без устали вскармливают мысль о том, что и сам поход казаков был «воровским». Рисуют Ермака закованным в латы конкистадора, вроде Кортеса, избивающего аборигенов и отнимающего у них золотых языческих божков для последующей переплавки в слитки. Мол, он поработил местное татарское население и самоедов, обложил их непомерной данью. А на поверку – всё ложь. Злонамеренная, с далеко идущими последствиями.

Казаки Ермака были воинами, но не работорговцами. Языческих божков в золотые слитки они не переплавляли уже потому, что в Сибири они, языческие идолы, были деревянными. Ясак Москве Сибирь платила и до Ермака. Ещё в 1465 году московский отряд под предводительством воеводы Василия Скрябы перебрался через Камень и собрал дань с югорских племён в пользу Москвы. Правда, потом хан Кучум прекратил выплаты и перенаправил пушной поток в свою казну. Ермак лишь напомнил местным князькам о их старом долге. Но брал в основном съестными припасами, в которых остро нуждалась дружина. К слову сказать, сибирские уделы значились в титуле великих князей Московских уже около ста лет[31]. Татар же и другие самоедские племена придавил Кучум со своими всадниками, прибывшими вместе с ним из Бухары. И язычество в здешних краях истребил он, насаждая ислам. Но сторонники «кровавой» версии похода Ермака и слушать об этом не хотят. Их правда понятнее, потому что проще. Но это правда слабых людей, как правило неудачников. Потому что она как будто бы объясняет то неприятное обстоятельство, почему теперь, спустя века после похода Ермака в Сибирь, нам живётся всё же не так, как хотелось бы. А как? Об этом в теории противников Ермака нет ни слова.

Однако результаты их «интеллектуальных» усилий налицо. С великими усилиями, и только в последнее время, в Сибири начали устанавливать памятники и памятные знаки Ермаку и его казакам. Инициаторами увековечения памяти атамана и его дружины стали нынешние казаки, историки, краеведы, благотворители, общественные деятели. Очень красивый и достойный памятник Ермаку установлен в Сургуте. Появился памятник в Таре. Бюст открыт в Омске. Поклонный крест установлен в Тобольске в саду «Ермаково поле». Но появление каждого такого объекта почти всегда сопровождается попытками организовать скандал с намёком на «разжигание национальной розни» в Сибири: мол, отношение к Ермаку и его сибирскому походу неоднозначное. И везде противники установки памятника опираются на