Украсть невозможно: Как я ограбил самое надежное хранилище бриллиантов - Леонардо Нотарбартоло

Лицо костистое, измученное салатами и сырами, – он ведь, насколько я помню со слов Иеремии, вегетарианец. Подозреваю, он еще и защитник окружающей среды, хотя не очень представляю, что это значит для таких, как Монстр: может, моется по частям в каком-нибудь ручье, чтобы сберечь воду, а волосы сушит теплым ветерком в метро – кто знает.

Для меня он величина неизвестная, хотя Иеремия рассказывал о нем куда больше, чем о других. Кажется чуть высокомерным, но я могу ошибаться. Протягиваю руку – хватка не особенно крепкая, но и не вялая: этакий антибиотик широкого спектра действия. Как будто он не вполне уверен, стоит ли вообще пожимать мне руку. Должно быть, Иеремия не все мне рассказал: не исключено, что Монстр был против моего появления в команде.

Садимся вокруг стола наверху, в мансарде. Иеремия протягивает нам по бутылке холодного пива. Монстр отказывается, просит травяного чая с женьшенем. Иеремия извиняется: такого в хозяйстве нет. Но Монстр не собирается начинать разговор, не выпив сперва своего женьшеня. И идет его покупать.

Пока мы ждем, хозяин дома пользуется моментом и перечисляет кое-какие базовые правила – это он специально для меня, я ведь последним к ним присоединился. Первое и главное: соблюдать осторожность. Нельзя, чтобы нас видели вместе. В дом входим по одному, расходимся с разницей в пять минут. Группами где бы то ни было в центре не появляемся, там могут быть видеокамеры. Совместные обеды и ужины в ресторанах и тому подобное исключаются. Если очень хочется, выезжаем за город. Очевидная вещь, конечно, но напомнить полезно.

Монстр возвращается и тут же объясняет нам, что женьшень принадлежит к семейству аралиевых, широко распространен в Азии, в частности на горном хребте, разделяющем Таиланд и Малайзию. Ни у кого не хватает духу его перебить, бросив: «Д-а-п-о-ф-и-г!» С другой стороны, мы допиваем по второй бутылке ледяного пива и, значит, уже довольно снисходительны к чужим странностям.

Иеремия представляет меня команде:

– Его участие, как все вы знаете, и мы не раз об этом говорили, – косой взгляд на Монстра, – имеет ключевое значение. С ним мы сможем продвинуться туда, где до сих пор буксовали. – Тут он смотрит на меня, предлагая продолжить.

О своих навыках мне приходится рассказывать самому. Впрочем, это отнимает не так уж много времени: я перечисляю несколько конкретных дел и передаю слово дальше. Все, что им нужно обо мне знать, они уже знают, нет смысла терять время. И прежде всего потому, что я сгораю от желания наконец-то понять, как далеко они продвинулись с Алмазным центром. А впереди еще несколько самопрезентаций: теперь их очередь. Смахивает скорее на собрание анонимных алкоголиков, чем на планирование операции века. Но ведь сколько команд погорело из-за отсутствия взаимного уважения! Я такого уже достаточно повидал, поэтому и предпочитаю работать один.

Когда высказываются все, в комнате повисает тишина. Смущаться тут нечего: момент напряженный. И Иеремия делает то, что у него получается лучше всего: берет на себя бразды правления.

– Мы разные и знаем это. Само наше присутствие здесь означает, что мы люди неординарные. Но сейчас нам важно сплотиться, поскольку теперь наши судьбы связаны. Будущее каждого зависит от будущего остальных. За этими стенами люди разобщены, они соперничают друг с другом и даже в окружении близких не могут чувствовать себя в безопасности. Именно поэтому им нужны государство и полиция. Мы же отныне объединены другой идеей, чем-то вроде братства, то есть прикрываем друг другу задницы. Каждый из нас должен защищать другого. Ведь если кто-то один накосячит, под удар попадут все.

Прекрасно сказано, но мне слегка не по себе. Все-таки групповая динамика устроена иначе, нежели индивидуальная. Эти слова, такие убедительные, затронули в моей душе какую-то струнку. Я почувствовал некоторую тревогу, не слишком сильную, но ощутимую. По шкале тревожности я бы поместил ее примерно посередине между двумя крайними значениями, где наименьшую напряженность вызовет общее собрание жильцов многоквартирного дома, а наибольшую – одинокая прогулка по пустынному городу на Успение[25]. Пока собрание производит на меня странное впечатление: с одной стороны, все так приятно и заманчиво, но в то же время недружелюбно и излишне многословно.

Иеремия между тем продолжает:

– Мы разработали метод параллельной работы над общими вопросами. Потребности, оборудование, стратегии. Привносим собственный опыт и предложения, чтобы шаг за шагом преодолевать отдельные критические точки.

Похоже, совещание затягивается. И надолго.

О, погодите-ка, заключение этого эпического монолога звучит так:

– Уже следующий шаг позволит нам невероятно продвинуться.

И знаете, какой это шаг? Тот, что сделаю я. Ну же, говорю я себе. Я топливо, которое они искали, чтобы снова запустить двигатель операции. Первый по-настоящему работающий фрагмент нового плана. Слишком большая ответственность для новичка, который пока пользуется весьма ограниченным уважением остальной команды.

Иеремия назначает двух ответственных за этот этап. Монстр позаботится о приобретении и настройке необходимого оборудования, я – о том, чтобы спуститься в хранилище и немного поснимать внутри.

А это вам не жук чихнул. Пока непонятно, как ситуация будет развиваться дальше, как изменится стратегия. Настоящий прыжок в неизвестность.

Ну и ладно. Прыгаем.

Фрагмент второй

Объективной точки зрения не существует

Мой ход

Февраль 2002 года

Всего одна операция, большой куш, – и все встанет на свои места: я перестану возиться с долгами, поставщиками, юристами, авансовыми платежами по налогам и пошлинам. Жизнь предпринимателя – полное дерьмо, но тем, кто не пробовал, этого не понять.

Следующее ограбление пройдет по накатанной: раз я в команде – никакого оружия и насилия, никто не должен пострадать. Я просто запущу руку в бархатной перчатке в сейф и суну его содержимое в карман. Как уже делал раньше.

Вот уже с десяток лет у меня есть фабрика в Валенце, открытая на собственные сбережения с привлечением кое-каких сторонних средств. Я работаю с ювелирными магазинами. Легально. Продаю и перепродаю камни. Если верить Иеремии, с таким предприятием у меня на руках все необходимые документы, чтобы получить в хранилище депозитную ячейку максимального уровня безопасности. Мне, впрочем, кажется, что дело не выгорит. То есть я, понятно, надеюсь, но верится слабо. Если документов не хватит, придется изобретать что-нибудь еще, и побыстрее, не то мы с первого же хода окажемся в патовой ситуации.

В депозитное управление Алмазного центра я являюсь в понедельник утром, в 9:48, в белой рубашке и темно-синем пиджаке. В бумажнике – удостоверение личности, в папке – документы из налоговой, а также код экономического профиля компании и реквизиты плательщика НДС. Меня встречает служащий лет шестидесяти: уродливо окрашенные волосы с сединой у корней, мощные челюсти медоеда, масляный взгляд неверного мужа. Он, как и все мы, страдает от инертности всего сущего. Вот и сейчас: делает вид, что погружен в профессиональное сосредоточенное молчание, а на самом деле, похоже, просто силится понять, как включить экран компьютера.

Благосклонно прождав несколько секунд в паре шагов от его рабочего места, я решаю, что в Италии такое поведение уже вызвало бы тревогу или даже истерику. Вежливо интересуюсь по-французски, какие документы необходимо предоставить, чтобы получить сейфовую ячейку. Не слишком преданный своему делу служащий, едва слышно зевая, протягивает мне пухлую кипу бланков, которые придется заполнить: это бюрократия, детка.

Я приступаю к чтению, постепенно перекладывая бланки из одной стопки в другую. Из окна кабинета, прямо за спиной незадачливого служащего, виднеется Бриллиантовый квартал. Вдалеке две брехучие собачонки выясняют, кто круче обольет худосочный кустик, бизнесмены и туристы поспешно расступаются. Заполняя бланки, я внимательно читаю и перечитываю каждый пункт, но все время отвлекаюсь на собачонок, которых хозяева все еще тщетно пытаются оттащить друг от друга. Спор иссякает на ошметках зеленого лишая на обочине. С натугой заполнив последние две строчки, я ставлю подпись. Потом сдаю бумаги и сажусь ждать, пока служащий проверит наличие соответствующей возможности.

Я указал, что за десять с лишним лет продал бриллиантов на сумму более десяти миллионов евро. Чудовищное вранье. Из представленных деклараций за последние два года, к тому же неполных, такие цифры вывести