Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова - Коллектив авторов -- История

Хотя решение каталонской проблемы было найдено, призывы радикально настроенных каталонских националистов в 1931 г. вызывали тревогу у многих испанцев, боявшихся распада единого государства Эти опасения умело использовали лидеры фашистских группировок С 1931 г. фашистские идеологи запугивали людей «каталонским сепаратизмом», отождествляли с сепаратизмом любые проявления национальной культуры и национального самосознания каталонцев. Одновременно эта пропаганда дискредитировала политические институты республиканской Испании, поскольку и правительство, и Кортесы представали в роли пособников каталонского сепаратизма.

В статьях Ледесмы Рамоса, опубликованных в «Ла Конкиста дель Эстадо» весной и летом 1931 г., высшей ценностью провозглашались величие испанской Империи и имперская идея, которая должна сплотить все народы Испании. В мае 1931 г. он писал: «Свободная Каталония? Свободная от чего? От обязательства участвовать в деле величия Испании? … Это государственная измена. И она должна быть наказана»[289]. В статье «Сепаратистская опасность. Испания Единая и Неделимая» Ледесма Рамос призывал бороться с «сепаратистским меньшинством» и «врагами Родины», расстрелять Масиа как предателя, требовал от Кортесов отвергнуть саму идею каталонской автономии. Далее он обвинил «мятежное меньшинство» в подготовке трёхступенчатого плана: на первом этапе — захват власти в Каталонии и воспитание народа в духе предательства; на втором — разложение армии и провоцирование национализма в других регионах страны; на третьем — сепаратизм[290]. Ледесма Рамос отрицал право каталонцев решать судьбу Каталонии; он заявлял, что Каталония не принадлежит ни какой-то одной группе каталонцев, ни даже всем каталонцам; Каталония принадлежит Испании; Каталония — это Испания[291]. В дальнейшем в своих политических докладах, в статьях, в двух книгах, изданных в 1935 г., он повторял тезис о единой и неделимой Испании, о борьбе с «преступным сепаратизмом» и «анти-Испанией».

Краеугольным камнем мировоззрения другого лидера ХОНС Онесимо Редондо, было мифологизированное представление об особой роли Кастилии, которая сумела создать единое испанское государство. Он противопоставлял Кастилию, носительницу мирного и гармоничного единства, «искусственным нациям», чьё богатство возникло благодаря бедной, но созидающей великую испанскую нацию Кастилии[292]. Речи и статьи Редондо изобилуют нападками на сепаратистов, марксистов, евреев и «стариков» (Редондо считал, что к власти нельзя допускать людей старше 40 лет.)

Взгляды Ледесмы Рамоса и Редондо легли в основу программных документов ХОНС. Ненависть руководителей ХОНС распространялась и на каталанский язык. В 1931 г. Учредительные Кортесы признали каталанский язык официальным на территории Каталонии, наравне с испанским. Газета «Ла Конкиста дель Эстадо» откликнулась на это решение следующим образом: «Испанцы! Учредительные Кортесы совершили новое предательство против Испании: предательство языка. Почему в Каталонию не отправлены два артиллерийских полка? Доколе терпеть это?»[293].

В 1933–1935 гг. основатель Фаланги, Хосе Антонио Примо де Ривера, опубликовал несколько статей, в которых он сформулировал доктрину «единства судьбы» («unidad de destino»). В декабре 1933 г. в статье «Свободная Страна Басков?» он сформулировал основы своей теории. «Нация не является ни географической, ни этнической, ни лингвистической реальностью; нация — это просто историческое единство»[294]. В последующих статьях 1934–1935 гг. Примо де Ривера развивает эту идею. Нация — это тот уровень, на который поднимается народ при выполнении своего универсального предназначения в истории[295]. У Испании, с момента её возникновения было имперское предназначение; разные народы и различные языки оказались неразрывно связаны единством судьбы в мире. Свершениями, которые создали «единство судьбы», Примо де Ривера считал открытие и завоевание Америки, военные походы в Средиземноморье. Примо де Ривера призывал к «патриотизму великой Испании». Особую роль Примо де Ривера отводил Кастилии — «Кастилия никогда не была провинцией, она всегда стремилась быть Империей»[296]. Хосе Антонио использовал термины «баскский народ» и «каталонский народ», но при этом подчёркивал, что эти народы не являются нацией, поскольку в одиночку они не способны выполнить историческую миссию. В своих речах в Кортесах (30 ноября и 11 декабря 1934 г.) Примо де Ривера признавал, что Каталония имеет свой язык, обычаи и историю, но принадлежность к нации определяет не это, а «единство судьбы»[297].

Лидер Фаланги объяснял появление сепаратизма (под сепаратизмом он понимал любые проявления местного национализма) упадком исторической миссии. Каталонизм рождается, когда Испания теряет колонии, а барселонские фабрики теряют рынки. Каталонизм был спекуляцией крупной капиталистической буржуазии на чувствах народа[298] Интересно отношение Примо де Ривера к проблеме автономии — в статье «Испания неотменяема» («España es irrevocable») (июль 1934 г.) он гипотетически допустил возможность предоставления автономии Леону или Андалусии, поскольку эти области не будут использовать автономный статут против единства страны. Но нельзя предоставлять статут району «заражённому сепаратизмом», здесь статут станет орудием в руках тех, кто борется против единства Испании[299].

Целенаправленную борьбу против каталонской автономии Примо де Ривера начинает весной 1934 г., когда возникает конфликт между каталонской автономией и Мадридом по поводу «Закона о земледельческих контрактах». Каталонский парламент принял закон, позволявший арендаторам выкупать у помещиков землю, но Трибунал конституционных гарантий объявил этот закон неконституционным. Конфликт был урегулирован к сентябрю 1934 г. Летом и осенью 1934 г. тон выступлений и статей Примо де Ривера становится всё более агрессивным, в сентябре 1934 г. он утверждал, что Каталония вот-вот отделится от Испании и, обращаясь к армии, требовал принятия срочных мер.

В октябре 1934 г. разразился политический кризис. Левые силы ответили на включение в состав правительства руководителей реакционного блока СЭДА (Confederación Española de la Derecha Autónoma, CEDA — Испанская конфедерация независимых правых) всеобщей политической забастовкой. В Астурии забастовка переросла в вооружённое восстание. В Каталонии глава автономии, Луис Компанис, публично заявил о создании каталонского государства в составе Испанской федеральной республики, что стало поводом для ликвидации политических институтов автономии и ареста её руководителей, хотя формально статут не был отменён. После октябрьских событий 1934 г. лидер Фаланги клеймил Луиса Компаниса и его соратников как предателей и упрекал власти в том, что после октября 1934 г. они так и не решились отменить Автономный статут 1932 г.[300] Виновниками произошедшего Примо де Ривера считал «международный марксизм» и анти-Испанию.

Победу Народного Фронта на парламентских выборах 16 февраля 1936 г. Примо де Ривера воспринял как реальную угрозу отделения Каталонии и призвал своих сторонников не допустить потери «испанской земли Каталонии»[301].

Идеи Примо де Ривера были закреплены в программных документах Фаланги («Norma programática de la Falange», ноябрь 1934 г.): программа содержала тезис о единстве судьбы; о стремлении к Империи. Программа предупреждала: «Любой сепаратизм — это преступление, которое мы не простим»[302].

Антикаталонская истерия разжигала ненависть между народами Испании,