Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов

за бродяжничество 70 тысяч человек. В Германии при подавлении крестьянского восстания 1525 года казнили более 100 тысяч человек. Герцог Альба уничтожил при взятии Антверпена 8 тысяч и в Гарлеме 20 тысяч человек, а всего в Нидерландах испанцы убили около 100 тысяч человек».

Итак, в «просвещенной» и «милосердной» Европе примерно за тот же период казнили более 378 тысяч человек, большей частью безвинных, а в России при Иоанне Грозном за конкретные тяжкие преступления были казнены 4–5 тысяч. Почему же Грозный царь-тиран, а европейцы – само милосердие?

Говоря о казнях, не следует забывать, что именно «не уничтоженное» боярское семейство Шуйских было одним из тех семейств, что толкнули Россию к Смутному времени.

Именно со времени правления Василия Шуйского была нарушена православная вертикаль власти.

Начиная с правления Иоанна III было установлено, что Царь присягает Богу, а народ присягает царю как Помазаннику Божиему. Но безбожник Шуйский дал клятву не Богу. Он дал подкрестную клятву боярской верхушке. Это было началом разрушения самодержавия, построенного династией Рюриковичей. И разрушение это стало результатом не жестокости, а, напротив, чрезвычайного милосердия Иоанна Грозного.

«Мягкий и незлобивый по природе, – отмечал митрополит Иоанн, – Царь страдал и мучился, вынужденный применять крутые меры».

Часто бывало, что едва только начиналась казнь приговоренных по суду злостных преступников, как прибывал гонец с царской грамотой и те, кто еще не был казнен, отпускались под крестное целование. Но что безбожному слуге бесовскому до этого целования? В благодарность за милосердие царя отравили сулемой…

И Россия покатилась к Смутному времени, в период которого из 15 миллионов человек потеряла 7 миллионов, а спасена была от полной гибели и превращения в польско-литовскую колонию лишь благодаря тому гениальному изобретению Иоанна Грозного, о котором мы незаслуженно забыли.

Именно Земский собор, созванный в 1613 году по законам и правилам, внедренным Иоанном Грозным, смог возродить самодержавное правление.

На этом Московском Земско-поместном соборе были окончательно отвергнуты посягательства на престол зарубежных самозванцев и избран русским царем Михаил Федорович Романов.

Ведь подвиг князя Дмитрия Михайловича Пожарского не только в том, что он освободил Москву, но и в том, что он не польстился на царский престол и не «крикнул» себя тут же царем, подобно Шуйскому с помощью ближайших к нему лиц, а согласился лишь на временное управление страной, немедленно начав подготовку к созыву Московского Земско-поместного собора всея Русской земли, поддержавшего введение опричнины во имя спасения православной веры и самой Русской земли.

Екатерина Великая в супружестве и любви

Под таинственным светом кометы

Пуржила и вьюжила русская зима, взбивали огромные снежные перины неугомонные метели, очаровывало снежное безбрежье, таинственно мерцающее в лунном свете и сверкающее в свете солнечном. Дороги, порой, едва угадывались под снежными покровами. Без провожатых не найдешь, куда ехать – заплутаешь в бесконечных просторах. Не доводилось прежде юной прусской принцессе Софии видеть столь необозримые, стремящееся к бесконечности бескрайние просторы. Могла ли она представить себе в те минуты, что пройдут годы, и вся эта невообразимая красота русских полей, торжественность дубрав, рощ и лесов, одетых в белоснежное убранство непорочной чистоты, будет в ее державной власти. Вряд ли могла предположить, что она, во время частых своих путешествий, будет проноситься в карете, поставленной на лыжи, по Российским просторам, жмурясь от слепящего снега днем и восхищаясь яркими факелами костров, освещающими царский путь ночью.

Резвые кони мчали прусскую принцессу в тревожную, но желанную неизвестность. Ей не было жаль прошлого – ее влекло будущее, пусть туманное, но полное надежд.

Ночами, когда вдруг стихали метели и умолкали вьюги, в безоблачном небе сверкала яркими мириадами звезд огромная комета, одновременно и тревожная и завораживающая своею неземной, недоступной красотой и пугающей таинственностью. Она притягивала, она звала к раздумьям над странными поворотами судьбы, и принцесса София видела в ней какой-то высший знак, словно бы предназначенный именно ей Самим Богом. А где-то вдалеке, в глубине России, столь же завороженно глядел на комету двухлетний мальчуган, которому в будущем было суждено прославить мчавшуюся зимними дорогами принцессу в знаменитой оде «Фелица». И губы малыша, сидевшего на руках у няни, шептали первое в жизни осознанное им слово «Бог». Имя этого мальчугана – Гавриил Державин.

Под таинственным знаком кометы въехала в Россию прусская принцесса София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, чтобы в крещении православном получить имя Екатерины Алексеевны и стать супругой наследника Российского престола.

Годы спустя она отметила в своих «Записках»: «В Курляндии я увидела страшную комету, появившуюся в 1744 году; я никогда не видела такой огромной – можно было сказать, что она была очень близка к земле».

И, может быть, эта комета утвердила ее в том, что суждено ей высокое предназначение. Недаром же ее тянуло в Россию, недаром она сделала все возможное, чтобы убедить своих родителей в необходимости принять предложение императрицы Елизаветы Петровны и мчаться, мчаться сквозь заметенные метелями русские просторы в эту загадочную, быть может, даже отчасти пугающую, но такую желанную страну.

Впрочем, того, что было у нее позади, прусской принцессе не было жалко. Она спокойно оставила небольшой заштатный прусский городишко, чтобы окунуться в необозримые русские просторы и в пучину столь еще, по мнению родителей, изменчивую и непостоянную русскую действительность.

Что оставила она в Пруссии? Почему не жалела о том, что оставила?

О младенчестве и отрочестве будущей Российской Государыни известно не так уж много. Причина ясна: кто мог предугадать столь великое ее будущее? Известный биограф императрицы А.Г. Брикнер указывал в монографии: «Императрица Екатерина в позднейшее время охотно вспоминала и в шутливом тоне говорила о той сравнительно скромной обстановке, при которой она, бывшая принцесса Ангальт-Цербстская Софья Фредерика Августа, родилась (21 апреля ст. ст., или 2 мая н. ст., 1729 года) и выросла в Штеттине, как дочь губернатора этого города, принца Христиана Августа и принцессы Иоаганны Елизаветы, происходившей из Голштинского дома и бывшей, таким образом, в довольно близком родстве с Великим Князем Петром Федоровичем».

В 1776 году, касаясь, к слову, своего детства, императрица Екатерина Вторая писала барону Гримму, собиравшемуся посетить Штеттин:

«Я родилась в доме Грейфенгейма, в Мариинском приходе… жила и воспитывалась в угловой части замка и занимала наверху три комнаты со сводами, возле церкви, что в углу. Колокольня была возле моей спальни. Там учила меня мамзель Кардель и делал мне испытания г. Вагнер. Через весь этот флигель по два или три раза в день я ходила, подпрыгивая, к матушке, жившей на другом конце…» А далее в шутку