История советской России. Большевистский переворот и крах СССР были неизбежны? - Николя Верт

«Если на XV съезде приходилось еще доказывать правильность линии партии и вести борьбу с известными антиленинскими группировками, а на XVI съезде – добивать последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде – и доказывать нечего, да, пожалуй – и бить некого». «После того, как дана правильная линия, после того, как дано правильное решение вопроса, успех дела зависит от организационной работы, от организации борьбы за проведение в жизнь линии партии…» «…Организационная работа решает все, в том числе и судьбу самой политической линии…»

Выводы, следующие из доклада Сталина, были ясны: поскольку линия партии верна, то существующие проблемы объясняются разрывом между директивами партийного руководства и тем, как они выполняются. Этот разрыв возник в результате организационных слабостей, плохого подбора кадров, отсутствия самокритики, бюрократизма и преступной халатности местных органов, которые искажают политику партии, игнорируя ее директивы.

Сталин разработал целую классификацию виновников: «неисправимые бюрократы», обманывающие свое руководство и срывающие выполнение указаний партии; честные болтуны, преданные советской власти, но неспособные руководить, неспособные что-либо организовать; «люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков».

Девяносто процентов всех трудностей, по мнению Сталина, проистекали из отсутствия организованной системы контроля за выполнением принятых решений.

Идея разрыва позволяла развивать идею заговора. Ведь на самом деле очень сложно было провести грань между невыполнением плана и умышленным саботажем.

Идея заговора, легко объяснявшая все неурядицы, быстро внедрялась в сознание масс. Об этом ярко свидетельствуют, в частности, жалобы населения, извлеченные из дел сохранившегося в неприкосновенности, неподчищенного Смоленского архива. Как видно из этих жалоб, простые граждане никогда не подвергали сомнению основ самой системы, а виновных в своем тяжелом, часто невыносимом существовании искали среди конкретных личностей – чаще всего среди местных партийных и советских работников, с которыми им обычно приходилось иметь дело.

Это было причиной их глубоко враждебного отношения к бюрократам – кадровым работникам, чьи карьеризм, продажность, праздность и «барские привилегии» вызывали глубокую ненависть у простых тружеников. Антибюрократические установки Сталина были приняты в низах и способствовали укреплению союза между народом и их вождем.

1934 г., границы которого – ХVП съезд партии (26 января – 10 февраля) и убийство Кирова (1 декабря), характеризовался противоречивыми тенденциями. С одной стороны, наблюдалось усиление репрессивных мер; с другой стороны, произошли некоторые очевидные послабления. Были частично амнистированы спецпереселенцы – большей частью раскулаченные крестьяне, – честный труд которых и лояльное отношение к советской власти приняли во внимание. Произошла некоторая либерализация избирательного режима, в результате которой количество «лишенцев», то есть лиц, лишенных гражданских прав, снизилось с 4 до 2,5 % общей численности населения. Было объявлено о предстоящей с 1 января 1935 г. отмене хлебных карточек. Недавно принятый примерный устав колхозов предполагал увеличение площади приусадебных участков.

Отражением этих противоречивых тенденций явилась череда преобразований в органах госбезопасности. 10 июля было распущено ГПУ. Вопросы государственной безопасности переходили в ведение Народного комиссариата внутренних дел (НКВД), возглавляемого Г. Ягодой. Эти органы лишались своих юридических полномочий и права выносить смертные приговоры. Над их деятельностью устанавливался прокурорский надзор.

К сожалению, все эти меры не возымели того действия, на которое рассчитывали сторонники менее твердой политики. В ноябре были учреждены особые совещания НКВД, обладавшие такими же полномочиями, что и прежние юридические коллегии ГПУ. Что касается процедуры выдачи ордеров на арест, осуществляемой с санкции прокурора, то необходимость в ней отпала. Генеральный прокурор Вышинский, занявший этот пост, предоставил органам государственной безопасности полную свободу действий. Противоречивость этих мер легко объяснялась наличием в руководящих партийных органах двух тенденций: одной – сталинистской, направленной на проведение жесткой линии, а второй – более умеренной, поддерживаемой Кировым.

Как отмечалось выше, мнения некоторых советских историков, высказанные вскоре после XX съезда КПСС, о существовании оппозиционного течения во главе с Кировым, не являются убедительными. Ничего тут не меняет и публичное выступление Кирова, опубликованное 19 июля в «Правде», в котором он подверг критике Сталина за политику вымогательства и за злоупотребления по отношению к крестьянству во время хлебозаготовок. Такая политика, по словам Кирова, лишь покрывала развитие сельского хозяйства, а в более широком смысле и построение социализма вообще.

Убийство Кирова

1 декабря 1934 г. С. Киров был убит в коридоре Смольного молодым коммунистом Л. Николаевым, сумевшим пробраться с оружием в штаб-квартиру ленинградской партийной организации.

Власти тотчас же предприняли чрезвычайные меры. Вечером того же дня был подготовлен документ, который позволял сокращать срок следствия по делам государственной важности до десяти дней, рассматривать их в отсутствие обвиняемых и выносить смертный приговор, не подлежащий обжалованию и пересмотру.

В течение короткого времени было представлено несколько бессвязных и противоречивых официальных версий по делу об убийстве. 4 декабря газеты известили об аресте тридцати семи «белогвардейцев», якобы проникших в страну с целью организации террористических актов. 22 декабря ТАСС сообщило, что это «гнусное преступление» – дело рук «ленинградского центра», в состав которого входили, кроме Николаева, тридцать бывших зиновьевцев.

28 – 29 декабря проходил закрытый процесс над членами этого «центра». Все они были приговорены к смертной казни, и приговор немедленно привели в исполнение.

Раскрытие «ленинградского центра» позволило выявить также существование «московского центра», 19 членов которого (в том числе Зиновьев и Каменев) обвинялись в «идеологическом пособничестве» убийцам Кирова. Во время суда над ними (16 января 1935 г.) Зиновьев и Каменев признали, что прежняя деятельность оппозиции могла в силу ряда обстоятельств способствовать нравственному падению преступников.

23 января начался еще один процесс, связанный с убийством Кирова, – процесс над двенадцатью руководителями ленинградского отдела НКВД. Им было предъявлено обвинение в том, что они, располагая информацией о готовящемся покушении на Кирова, допустили преступную халатность и не предприняли никаких действий для его предотвращения. Невзирая на тяжесть обвинения, наказание оказалось относительно мягким.

Впервые на этот странный приговор обратил внимание Троцкий в опубликованном в 1935 г. исследовании «Сталинская бюрократия и убийство Кирова». В нем он высказал мысль о том, что Николаев действовал не один и что организатором убийства был не кто иной, как сам Сталин, извлекавший из него наибольшую выгоду.

Несколькими годами позже это предположение было поддержано бежавшими на запад агентами советских секретных служб В. Кривицким и Орловым. Их заявления были встречены скептически. Скепсиса, впрочем, поубавилось после откровений Хрущева на закрытом заседании XX съезда партии 25 февраля 1956 г.

Ничего принципиально нового, однако, эти откровения не содержали. Они ограничивались теми интригующими подробностями, на которые в свое время обратил