Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов

прода­вали хлеб. Торговля была организована трогательно. У дверей топталась огромная масса людей. Дверь время от времени от­крывалась, отсчитывали двадцать человек и запускали в мага­зин; там их отоваривали и выпускали через другую дверь. Я врезался в толпу и стал пробираться вперед. Толпа была очень плотная. Я замечаю, что ко мне прижали пожилую немку ин­теллигентного вида — соломенная шляпка с вуалью. До войны в Ленинграде таких было много. Толпа давит, кости трещат, день жаркий. Старушка шепчет что-то по-своему. И вдруг я явственно слышу от нее по-русски: «Эх, ... мать!». В тот раз я купил килограмм хлеба, потом еще килограмм.

Наряду с коммерческими работали и комиссионные мага­зины, где продавали в основном все немецкое: мебель, одежду, посуду. По свидетельству очевидцев, в то время в комиссион­ках можно было приобрести антиквариат, подлинные произве­дения искусства, другие редкие вещи.

В комиссионном магазине № 60, где производится покупка и продажа различных товаров, кофе, 17 января с. г. обнаружены в продаже целые коллекции почтовых марок различных госу­дарств, в том числе немецкие, с изображением фашистской свастики и главаря фашистских бандитов — Гитлера.

Продавец заявляет, что они продают такие марки с изображением Гитлера как исторической личности.

Сообщая об изложенном, прошу Вас немедленно изъять из продажи в комиссионном магазине № 60 вышеупомянутые коллекции марок с изображением Гитлера.

Прошу Вас организовать проверку всех комиссионных магазинов по вопросу — нет ли аналогичных фактов и в других магазинах.

Из секретного письма врио военного прокурора Кёнигсбергского гарнизона Шарандина начальнику торгового отдела от 24 января 1946 года

ГАКО. Ф. 332. Оп. 2.Д. 3. Л. 15

Помимо обычных имелись и специальные магазины для начальства. В одном из них, в помещении нынешнего универ­мага «Спутник», работала Мария Николаевна Токарева:

— Вот там я была заведующей второй промтоварной секци­ей. Первая секция была продовольственной. Хотя тогда все было по карточкам, но был и этот привилегированный мага­зин. В дверях — швейцар. Очень мало людей пользовались его услугами: секретари райкомов и облисполком. Нормы на кар­точках больше были. Дополнительные талоны имелись. И мясо они там получали, и масло, и сгущенное молоко, и шоколад. А я варила вот такой суп: потру морковь в воду — вот и суп. В промтоварном шерстяные ткани были просто на деньги и по ордерам — это как карточки. Парфюмерия, обувь, грампластин­ки. Когда реформа денег была — все обчистили. Привезли, по­мню, перед реформой много шерсти — начальники все покупа­ли. Водку и вино — ящиками. На улице Чапаева, где сейчас «Овощи-фрукты», был генеральский магазин. Там высший ко­мандный состав отоваривали.

Однако самой развитой была рыночная торговля. Чаще всего переселенцы вспоминают первые рынки — у современно­го магазина «Кооператор», что на улице Карла Маркса, около кинотеатра «Победа». «Немецкие» базары располагались на ули­цах Батальной и Киевской; продуктовые рынки — у вокзалов и на месте ныне действующих в Московском и Балтийском рай­онах. Рынки — большие и маленькие, временные и постоянные — возникали стихийно на бойких местах. Галина Родионовна Косенко-Головина вспоминает: «Идешь по городу, и бук­вально на улице где-нибудь в уголке продают вилки, сервизы, ножи, хрусталь». На рынках торговали и немцы, и русские. Причем сначала было больше немцев, но потом пропорции постепенно сменились.

— Уровень жизни в Восточной Пруссии был заметно выше нашего, — вспоминает Ирина Иосифовна Лукашевич. — Пе­ред школой в Кранце находился рынок, так я туда ходила как в музей: серебро, посуда, ковры... Хрусталь я впервые увидела здесь. Очень часто немцы продавали вещи за бесценок. Напри­мер, хрустальная ваза шла всего за три рубля.

Если переселенец мог позволить себе делать покупки на рынке или в магазине, то невольно возникает вопрос — какими деньгами он располагал?

Доходы и расходы

В первые месяцы после взятия Кёнигсберга в денежной сис­теме царила неразбериха. «Рассчитывались не только советскими деньгами. Люди, бывшие в Германии и в Польше во время войны, имели марки и польские злотые и ими расплачивались», — утверждает Валентина Ивановна Толстякова из Советска.

Вообще-то цены на промтовары были разными, подвержен­ными большим колебаниям. В голодное время немецкое населе­ние, как вспоминает Наталья Павловна Снегульская, предпо­читало менять вещи на продукты питания. Особенно много вещей появилось на рынках после выхода указа о депортации немецкого населения в Германию. Немцы продавали все, что осталось после голодной зимы 1946 — 1947 годов и что нельзя было увезти с собой. А вот продукты питания, по воспоминани­ям Маргариты Серафимовны Золотаревой, на рынках про­давали в основном литовцы. Они везли в Калининград мясо, картофель, масло и другие сельскохозяйственные продукты.

Какими же деньгами располагали переселенцы, чем они рассчитывались за свои покупки? Конечно, в основном это были советские деньги. Но не только. Калининградец Алек­сандр Георгиевич Факеев рассказал, что для нормализации финансовой системы уже в 1945 году были введены выпущен­ные советским правительством оккупационные марки, кото­рые ходили только в пределах Кёнигсбергской области. Неко­торые пострадали от этой неразберихи, как например Мария Семеновна Фадеева: «Пользовались мы сначала немецкими марками. У меня русские деньги везде валялись, ими дети игра­ли. А потом пришла соседка и сказала, что марки только вре­менно, а потом будут русские. Но было уже поздно, половина денег порвана». Впрочем, продолжалось это недолго, уже к 1946 году марки были полностью отменены.

По воспоминаниям наших собеседников и документам, пер­вый секретарь обкома партии получал 5000 рублей, подполков­ник — 2900, начальник цеха на судостроительном заводе — 2500, инструктор райкома комсомола — 1000, мастер на ЦБК — 930, швея в мастерской — 600, учительница — 520, рабочие на стройке — 300 рублей; стипендия в педучилище составляла 100 рублей.

Сами по себе цифры эти сегодняшнему читателю мало о чем говорят. Денежные реформы, ценовые изменения, инфляция и многое другое сместили все понятия. Тем не менее следует учиты­вать, что зарплата, которую получали переселенцы, ни в какое сравнение не шла с ценами на рынке. В голодную зиму 1947 года стоимость буханки хлеба подскочила до 100-120 рублей. «Конфе­ты на базаре поштучно продавали, — вспоминает Надежда