Карибские дневники Аарона Томаса, 1798 - 1799 - Станислава Радецкая

яркие молнии. В час дня, когда оставалась одна лига до гавани Верджен-Горда, ветер внезапно поменялся, и погода указывала на приближающийся ураган. Мы и пакетбот взяли курс держаться круто к ветру, остерегаясь подветренной стороны берега и рифов Анегада.

В три дня были в шести лигах с подветренной стороны рифа Анегада.

В четыре часа погода чуть присмирела, но за два последних часа на нас пролился сильнейший дождь с резкими и сильными порывами ветра. Все на борту говорят, что это начало урагана.

Пишу эти строки в восемь вечера. Погода успокоилась, только сверкают зарницы.

Послушный ветер снизошли,

Слепую душу защити;

Смиренный грешник пред Тобой

Слезу сотрет худой рукой,

Найти желает благодать,

Коль должно пред Тобой предстать.

Даруй нам милости Твои,

От зла любого огради;

Пусть наш корабль придет домой,

Минуя бури и врагов;

Пусть дома зря не льют вино,

Дай людям нашим путь иной.

Пусть наш корабль минует шторм,

Но если нет – я чую скорбь:

Когда поднимется волна,

Корабль наш коснется дна,

И я надеюсь всей душой,

Что смерть нам споро даст покой

Различные морские заметки с двадцать девятой страницы

Различные морские заметки с двадцать девятой страницы

Мой папа, мистер Джон Илсэнд, ставший лейтенантом в 1783 году, утонул в поильном корыте на дороге Майл-Энд, где возчики останавливаются напоить лошадей. Он лег туда вздремнуть, (будучи слегка выпивши), подумав, что это софа (?)[1]

Почтенный Кохрэйн Джонсон[2], губернатор Доминики, рассказывал мне при встрече в Фуншале, на Мадейре, что у него есть разрешение мистера Дандеса на пятьдесят чернокожих с Мадейры и их перевоз на Доминику, чтобы укомплектовать свой тамошний Черный полк.

Фуншал, 7 декабря 1797

В 1776 году Тикнесс был в Перпиньяне, и там ему причиняли боль вкусы некоторых людей.

Мистер Гвильям приказал боцману задержать каттер и баржу; боцман ушел вниз, а потом вернулся на палубу доложить офицеру о том, что у него нет таких тросов, чтобы задерживать катер и баржу по приказу.

Самое полезное, для чего используют бамбук там, где он растет. Из него получается хороший рассол. Сосуды для питья и стирки. Ручки для метлы. Хорошие дрова для растопки. Удобные ступки, чтобы толочь все, что угодно. Прекрасные изгороди. Он дает самую великолепную тень на берегах рек. Бамбуковые рощи хороши настолько, насколько только может создать природа. Из волокон ствола получаются нитки, из самого ствола - поилки для скота. Ворота и перила тоже делают из бамбука.

Когда я с квартердека вновь позову вас из кубрика, и вы опять не дотронетесь до шляпы и не скажете «Сэр», когда будете отвечать, я вас высеку.

Заметка на полях: у одного капитана из Ост-Индии все пуговицы на одежде были сделаны из мускатного ореха, обтянутого сукном.

Пока капитан Смурлкс ходил по морям, все пуговицы на его мундире, жилетах и штанах были сделаны из акульих клыков и свиных челюстей, лапок диких птиц и клювов уток и гусей. Из овечьих копыт. Из ружейных пуль. Из осколков разбитых бутылок. Из ниток от старых швабр. Из шляпок гвоздей. Ложек из свинца. Из колотого сахара. Кусков вороненого ядра. Из кусочков кремня.

Все пуговицы на его рубашках – из дроби, обтянутой сукном, а пуговицы на его лучшем синем мундире сделаны из человеческих зубов, которые собирал причетник Кингстонской церкви, неподалеку от Портсмута, но каждый из этих зубов порознь обтянут сукном вместе с мускатным орехом.

Заметка на полях: когда он надевал его, то говорил, что сразу вспоминает о зубной боли.

Как-то раз я заглянул в каюту капитана Харви, и именно в этот момент он пукнул: звук и распространившийся запах не оставляли в этом никакого сомнения.

- Видит Бог, сэр, - произнес я, - это был необычный выстрел.

- Истинно так, - подтвердил Харви, - когда входит адмирал, я всегда приветствую его залпом из пушки в тридцать шесть фунтов.

Нет ни малейшего следа благотворительности в том, чтобы подать милостыню бедняку, если мы даем об этом знать. Все, кто подписываются на благотворительность и чьи имена появляются в газетах, делают это за-ради хвастовства. Я никогда еще не встречал богадельню с надписью на ней: «Этот странноприимный дом был построен на средства неизвестного лица».

Один из гребцов, Джозеф Хилльяр, двадцати лет, родился в Маунтсорел, в Лестере, где сейчас живет его мать. В 1795 году