Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

(штаб-квартира Jay Cooke & Co располагалась тоже в Филадельфии) уводят в область конспирологии. Эффект усиливает тот факт, что оба организатора схемы в 1867 году были отстранены от работы. Дюрант стал банкротом и последние 20 лет отбивался от судебных исков, Трейн закончил жизнь в дешевой ночлежке.

Увольнение Дюранта показало, кто реально стоял за аферой. По просьбе Линкольна Credit Mobilier возглавил Оукс Эймс, конгрессмен от штата Массачусетс, член железнодорожного комитета. Президентом Union Pacific стал его младший брат Оливер Эймс. Братские узы обеспечили функционирование прежней схемы. Платежки Credit Mobilier акцептовались, а ее акции в обмен на необходимые инициативы «продавались» конгрессменам и сенаторам США по номиналу (рыночная цена была в два раза выше из-за огромных дивидендов. – Л. К.).

4 сентября 1872 года во время предвыборной кампании Улисса Гранта историю Credit Mobilier опубликовала The New York Sun (информацию газете передал обиженный акционер Генри Маккомб)[93]. В переписке Маккомба с Оуксом фигурировали более 30 политиков, получивших акции Credit Mobilier по номиналу, многократно перекрываемому дивидендами. Почти все фигуранты представляли республиканскую партию (Север, янки).

Иллюстрация 21. Статья о скандале в компании Crédit Mobilier, газета The Sun, 4 сентября 1872 года (архив Нью-Йоркской публичной библиотеки)

Список элитных участников скандала шокировал Америку. Среди самых громких имен были: вице-президент Шайла Колфакс; спикер Палаты представителей Джеймс Блейн; сенатор, лидер фракции республиканцев Роскоу Конклинг; министр финансов, соавтор «Черной пятницы» Джордж Бутвелл; председатель банковского комитета Палаты представителей и будущий президент Америки Джеймс Гарфилд.

Открывшийся в декабре 1872 года (после публикации Sun) 42-й Конгресс США начал расследование в отношении 13 своих членов. Промежуточный отчет 18 февраля 1873 года ситуацию не прояснил. Кто-то из обвиняемых показал, что ему предлагали акции, но он к ним не прикасался; кто-то, что он акции принимал, но вернул их без получения дивидендов; кто-то, что это были его личные инвестиции в бизнес; кто-то, что инвестиции осуществляла жена[94].

Комиссия рекомендовала уволить конгрессмена Оукса Эймса с поста главы Credit Mobilier и конгрессмена Джеймса Брукса с поста правительственного директора Union Pacific. Оба были признаны виновными в подкупе своих коллег-парламентариев. Любопытно, что при этом обвинений в получении взятки никому из властных фигурантов скандала предъявлено не было.

Итоговое голосование по докладу о деле Credit Mobilier of America отложили. На этом скандал и умер. Умер в буквальном смысле этого слова. Оба политика, обвиненных в даче взяток, скоропостижно скончались, не дожив до следующих слушаний Конгресса. Эймс – 5 марта, Брукс – 30 апреля. Основной пакет акций Union Pacific во время паники 1873 года выкупит старый партнер Рокфеллера (как минимум по двум картелям) Джей Гулд[95].

История Credit Mobilier будет иметь глубокие последствия. Вместе с эмпирическими уроками Долгой депрессии она послужит поводом для изменения базового принципа формирования политической элиты США, подчинит ее олигархату, но об этом, как уже упоминалось, далее.

Системный изъян

Очевидно, что история Credit Mobilier не могла вызвать банкротство Jay Cooke & Co. Скорее, ровно наоборот: эта история показала сумасшедшую доходность и полную безнаказанность работы с государственными обязательствами (обобществленный долг) при соответствующем учете взаимных интересов на личном уровне. Тем более она не могла быть причиной мирового кризиса.

Долговой пузырь вздувался не на обязательствах Jay Cooke & Co. Коммерческий банк – эмитент долгов 2-го уровня (деривативы). Проблема была не в банке, а в государственных облигациях Казначейства США. Недоверие в среде финансовых игроков вызвали долги 1-го уровня, обеспечившие «нефтяной» скачок Америки и оплачиваемые, как показала Долгая депрессия, всем миром.

Слишком много «обещаний денег» было выдано в ходе скачка. Кредитное плечо вышло за пределы прогнозного горизонта («ожидаемый градиент»). Экономику забросило далеко вперед. Проект утерял реалистичность (социальная основа), обобществленный долг охватил не рожденные еще поколения. Кредит (финансовый каркас будущего) лишился обеспечения (общественный консенсус вокруг целей развития), гражданский мир распался, в итоге посыпался политический контур модели (иерархия).

Север (янки) потерпел первое после победы при Геттисберге поражение, потеряв сто процентный контроль над проектом. В 1874 году «Сплошной Юг» (традиционная Америка) возьмет под контроль Палату представителей Конгресса США, а в 1877 году едва не приведет в Вашингтон своего президента. Реконструкцию Юга придется остановить, внутри модели сложится новый социальный консенсус («Компромисс – 1877»).

Сутью консенсуса была простая формула: эффекты роста должны охватывать всю территорию проекта, монетизированную «обещаниями денег» (фиатная валюта). Пусть в разной пропорции, но всю. Кто поверил «обещаниям», принял их за систему координат оценки своей эффективности (точка отсчета), становится участником проекта и должен ощущать на себе изменения в лучшую сторону (получать свою долю обещанного).

Много позже (в эпоху глобализации) формулу максимального обобществления проекта через создание единого контура финансовых обязательств (общее целеполагание, общее будущее) отольют в рекламный слоган: «Прилив одинаково поднимает все лодки». Слоган работал до тех пор, пока национальные элиты не осознали (прочувствовали на себе), что у лодок разные размеры и уровень комфорта (круизный лайнер, джонка или ялик). Но и на круизном лайнере тоже есть верхняя палуба с бассейном и теннисными кортами для пассажиров первого класса, а в трюме «общей лодки» – кубрик для мотористов, механиков и обслуживающего персонала.

Как доказал Пикетти в своем неравенстве (r>g), доходность капитала (r – процент) всегда опережает рост экономики (g)[96]. То есть разница в комфорте всегда растет в пользу кредитора (автор общего проекта, распорядитель «общих» эффектов роста). В этом смысле кредит и есть «ожидаемый градиент» (искусственно созданный, спроектированный кредитором вектор движения вперед, в будущее).

Когда разница в комфорте (между r и g) становится критической, консенсус вокруг «общей» цели распадается. «Инфузории Анохина» (ООО) начинают двигаться разнонаправленно, модель входит в стадию глубокого системного кризиса, требующего перераспределения или экономической власти (дефляционные эффекты), или власти политической (подавление субъектности «инфузорий»).

Внутри социума (макросистема) вопрос, как правило, решается относительно мирно – ужесточением властного режима (реакция). На внешнем контуре (межгосударственное пространство) процесс сопровождается кровью – проблема купируется с помощью войн и организованных извне переворотов (революции).

Более предметно эмпирику Долгой депрессии описал Джон Мейнард Кейнс в своей лекции о национальной самодостаточности. Вольный перевод классика звучит так: Англия инвестировала свои накопления в железные дороги США для перевозки британских эмигрантов на новые пастбища, рассчитывая на возвратность, но это был новый «тип организации, который обращал чужие сбережения в собственность спекулянта из Чикаго»[97].

Новый «тип организации» в корне изменил природу мировой экономики. Источником инвестиций (деньги) стали служить не сбережения, а «обещания» будущего роста на