Легенда о командарме. О командарме 2-го ранга М. К. Левандовском - Николай Иванович Соломин

времени Левандовский уделял учениям и маневрам, маршевой подготовке. Красноармейцы с полной выкладкой совершали интенсивные переходы по тайге и сопкам, преодолевали сильно заболоченные участки. В Приморье не раз приезжал командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной армией маршал В. К. Блюхер, отмечавший творческий характер действий войск и высокое мастерство командного состава.

Численность Приморской группы возросла вдвое и составляла примерно 65 процентов от общего состава Дальневосточной армии. По технической оснащенности она не уступала Северо-Кавказскому, Приволжскому и Сибирскому военным округам. Войска группы оказывали большую помощь в развитии народного хозяйства края, шефствовали над селами и предприятиями, ремонтировали сельскохозяйственную технику, строили дороги, проводили политико-массовую работу. Во всех этих делах чувствовалась умелая организаторская и воспитательная деятельность командующего.

Трудящиеся Дальнего Востока высоко оценили заслуги М. К. Левандовского в укреплении вооруженных сил и развитии экономики края. Коммунисты избирали его кандидатом в члены бюро Далькрайкома ВКП(б) и членом бюро Уссурийского обкома ВКП(б), рабочие и крестьяне направляли его своим представителем в президиум Далькрайисполкома и Уссурийского облисполкома, избирали депутатом Верховного Совета СССР.

Служба в Приморье была ярким и незабываемым временем, периодом расцвета творческих сил Левандовского. Сорок семь лет — пора зрелости, мудрости, богатого опыта. Сколько еще можно было бы успеть сделать во благо своего Отечества! Но в стране нарастал вал необоснованных репрессий и беззаконий.

Однажды из Москвы пришла телеграмма, приглашавшая приехать на заседание Военного совета Наркомата обороны СССР, членом которого он состоял с 1934 года. Такие вызовы Михаил Карлович получал и раньше. Он посещал столицу в качестве делегата XIV и XVII съездов партии, присутствовал на заседаниях ВЦИК, не раз участвовал в совещаниях и конференциях высшего командного состава армии. Но на этот раз, прочитав сухие строки телеграммы, сердце его сжалось от недоброго предчувствия: он с тревогой следил за «чисткой» в армейской среде.

Накануне отъезда Михаил Карлович был особенно предупредителен и нежен с женой. До самого отхода поезда они гуляли по берегу Амура, вспоминали прожитые годы...

Предчувствие не обмануло командарма. На Дальний Восток он больше не вернулся. Его арестовали по лживому доносу и поместили в мрачную камеру Лефортовской тюрьмы. Начались бесконечные допросы, проходившие и днем, и ночью, Михаил Карлович отвергал все предъявленные ему сфабрикованные обвинения. Но следователям были нужны признания, и они не брезгали никакими методами.

Расследование велось с вопиющими нарушениями и злоупотреблениями. В ход шли недозволенные приемы психологического и физического воздействия, протоколы допросов фальсифицировались.

Читая обвинительное заключение, диву даешься нелепости выдвинутых «аргументов», поражаешься политической и юридической безграмотности следователей, от которых зависела судьба многих и многих ни в чем не повинных людей. Чего стоит первая фраза этого «документа»: «В 1917 году в Петрограде участвовал в попытке царского правительства подавить Октябрьский переворот».

Эти «борцы за правое дело», не моргнув глазом, назвали Великую Октябрьскую социалистическую революцию просто переворотом! Явно бросается в глаза и другая нелепость. Следователям, если бы они действительно хотели установить истину, не составило бы большого труда узнать, что уже через два дня после того, как была провозглашена Советская власть, штабс-капитан Левандовский во главе 1-го броневого автомобильного дивизиона участвовал в боях против мятежного генерала Краснова, контрреволюционные отряды которого шли на красный Петроград. Именно с этого эпизода и начинается эта книга. Да и как мог один и тот же человек 25 октября сражаться против революции, а спустя два дня, не щадя своей жизни, защищать ее от юнкеров и казачьих генералов? Но допрашивающих не смутила дикая несуразица!

Бездоказательными и абсурдными были и обвинения в том, что Левандовский на протяжении ряда лет вел борьбу против Советской власти в Закавказье, сплачивая вокруг себя блок антисоветских организаций и групп, являлся «участником военно-фашистского заговора». Все свидетели, проходившие по делу, давали свои показания, находясь под стражей и подвергаясь соответствующей обработке, результатом которой были их нужные следствию «признания».

Левандовского обвинили и в том, что, находясь на учебе в Германии, он установил связь с германской разведкой и по ее заданию проводил в СССР шпионскую и пораженческую деятельность. Однако свидетель этого не подтвердил. Но и это не остановило следователей. В конце концов даже такой мужественный человек, каким являлся Левандовский, не выдержал, оговорил себя, признался в несовершенных преступлениях — «участии в военно-фашистском заговоре».

Сфабрикованное дело легло на стол Военной коллегии Верховного суда СССР. Утром 29 июля 1938 года узника ввели в светлую комнату, где за столом сидело несколько судей, смотревших на подсудимого бесстрастным, равнодушным взглядом. Левандовскому сообщили, что дело будет слушаться по закону от 1 декабря 1934 года без защитника, приговор будет окончательным, поэтому обжалованию не подлежит.

Судьи спешили. Все заседание заняло 20 минут, включая написание и оглашение приговора. По существу предъявленных обвинений подсудимого не допрашивали, материалы предварительного следствия судьи не проверяли. Был задан лишь один вопрос — считает ли он себя виновным? Левандовский твердо ответил: «Виновным себя не признаю!»

На этом судебный фарс окончился. Прозвучал приговор: «Высшая мера наказания — расстрел с конфискацией имущества». По существовавшему в те годы правилу в тот же день осужденного казнили.

С того трагического события прошло почти два десятилетия. В яркий солнечный весенний день 28 апреля 1956 года состоялось заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. Главный военный прокурор доложил о результатах расследования по уголовному делу на бывшего командующего Приморской группой войск, командарма 2-го ранга Михаила Карловича Левандовского. Сообщалось, что в результате тщательной проверки выяснено: обвинение Левандовского было основано на крайне неконкретных и по своему содержанию не внушающих доверия показаниях. В архивах МВД СССР не обнаружено никаких материалов, которые свидетельствовали бы о его участии в борьбе на стороне царского правительства в период октябрьского вооруженного восстания. К тому же к этому времени царского правительства уже не существовало, и обвинение Левандовского в этой части является нелепым. Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР данными о принадлежности Левандовского к иностранной разведке не располагает. В заключение прокурор поставил вопрос об отмене приговора и прекращении дела.

Военная коллегия Верховного суда СССР, подробно ознакомившаяся со следственным материалом, согласилась с доводами Главного военного прокурора и вынесла определение: приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 29 июля 1938 года в отношении Левандовского Михаила Карловича отменить по вновь открывшимся обстоятельствам и дело о нем производством прекратить за отсутствием состава преступления.

Справедливость восторжествовала. Советскому народу возвращено честное имя легендарного командарма Михаила Карловича Левандовского. По воле судьбы в тот же самый день, когда перестало биться горячее сердце героя, 29 июля 1938