Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Кит Гейв

– Они отвезли меня обратно в отель, – продолжает Козлов, не скрывая облегчения. – Я очень перепугался за своих родителей. В России все еще правили коммунисты. Я боялся, что отца уволят с работы и вообще начнут притеснять родителей. Поэтому решил, что, пока еще есть время, не стану торопиться.

Неопределенность того, как советский режим поступит с его семьей, была наиважнейшей причиной, по которой Козлов не решился на побег в ту же минуту. Более того, именно поэтому он никому не рассказывал о той встрече в Саскачеване.

– Я даже родителям не сообщил, что выходил на связь с представителями «Детройта», – продолжает Козлов. – В то время об НХЛ не было практически никакой информации.

Да, ее было настолько мало, что Слава лишь несколько месяцев спустя узнал, что «Ред Уингз» выбрали его на драфте. «Такая в то время была ситуация в нашей стране», – поясняет Козлов.

После окончания молодежного чемпионата мира, на котором советская команда завоевала серебро, Козлов вернулся домой. «Детройт» не давил, несмотря на его прежние заверения. Однако и сдаваться Полано не собирался. В течение года он еще трижды встречался с Козловым, пытаясь заманить его в «Ред Уингз».

– А он мне каждый раз говорил: «Нет, я еще не готов. Не готов, и все тут. Ну что, поедем на твоей машине покатаемся?» – вспоминает Полано со смехом.

Так было каждый раз. Они брали напрокат машину, Слава садился за руль, а Полано всю дорогу рассказывал ему о том, как хорошо живется игрокам Национальной хоккейной лиги, как он сможет позволить себе любую машину и что «Ред Уингз» готовы ее оплатить.

Но вместо этого Козлов подписал весьма солидный контракт с ЦСКА и купил себе дешевую «Ладу», которую разбил, отыграв всего одиннадцать матчей за армейский клуб осенью 1991-го. В результате он оказался в реанимации на искусственном жизнеобеспечении.

Как только в «Детройте» узнали о случившемся, Полано собрал чемодан и снова вылетел в Россию, чтобы предложить любую помощь от клуба. По приезде он потратил часть денег «Ред Уингз» на подарки из дьюти-фри для родственников Козлова.

Мы встретились в Москве двадцать шесть лет спустя, чтобы сделать интервью, и Вячеслав по-прежнему отказывался разговаривать про аварию. «Я перевернул для себя эту страницу. Не хочу об этом вспоминать», – сказал он, добавив, что не помнит многого до и после автокатастрофы.

– Помню, что очень переживал за свою карьеру после аварии. Страх того, что я больше никогда не буду играть в хоккей, заставлял меня бороться и был главным фактором моего восстановления. Потому что хоккей для меня – смысл жизни. Да и родители мне здорово помогли восстановиться после аварии, продолжить карьеру. Ведь они все надежды на меня возложили.

Доброта, которую проявил Полано как представитель «Детройта», не осталась неоцененной.

– Я помню, как ко мне подошел Ник и предложил медицинскую помощь. Он сказал, что отправит меня на обследование в Детройт, – рассказывает Вячеслав. – «Крылья» действительно всячески пытались мне помочь. Они не собирались списывать меня со счетов.

Речь вовсе не о пустых словах и моральной поддержке. Матвеев тут же взял в оборот врачей, как он уже делал это, добиваясь увольнения Владимира Константинова из армии. Вот только если Константинову диагностировали несуществующий рак, то тут «Детройт» заплатил врачам достаточно, чтобы они установили у Козлова необратимое повреждение мозга и потерю периферического зрения из-за травм, полученных при аварии.

Несмотря на все возражения армейских руководителей, Козлова все же освободили от контракта с ЦСКА, хотя он явно шел на поправку. Уже через две недели после аварии он мог ходить по пятнадцать минут в день и есть твердую пищу. Тем временем Матвеев придумал новый план, как привезти Козлова в Детройт – само собой, исключительно по медицинским причинам. «Ред Уингз» договорились, чтобы Козлова осмотрели специалисты в больнице имени Генри Форда.

– Конечно, мы не собирались потом отпускать его из Детройта, – ухмыляется Полано.

Тут-то генеральный менеджер ЦСКА Валерий Гущин почуял неладное. Он переместил Козлова в военную больницу в Москве с ограниченным доступом, чтобы его заново осмотрели и, весьма вероятно, поставили под вопрос прежний диагноз серьезной травмы головного мозга.

– У меня из-за этого возникли огромные проблемы, – рассказывает Матвеев. – Я несколько дней не мог пробиться в этот госпиталь.

Но в итоге нужный человек из армии предоставил Матвееву пропуск – разумеется, не за просто так, – и тот стал навещать Козлова каждый день. Матвееву даже удалось провести в палату к Козлову не на шутку взволнованного Полано, дав вооруженному охраннику взятку в 25 рублей (примерно два доллара по тем временам) и две пачки американских сигарет. «Это было проще простого», – вспоминает Матвеев.

К тому моменту Козлов перестал получать от ЦСКА солидные деньги. Он уже не был одним из самых высоко оплачиваемых игроков в истории российского хоккея. И дело не только в том, что игрок попал в аварию. Сам клуб столкнулся с серьезными финансовыми трудностями. По большому счету он обанкротился и уже не мог платить своим хоккеистам большие зарплаты.

– В этот момент Слава впервые серьезно задумался об НХЛ, – делится Матвеев. – Он считал, что ЦСКА над ним просто издевается.

В итоге Козлов сказал Полано: «Теперь я готов ехать». Ник тут же принялся оформлять необходимые документы. Несмотря на отсутствие каких-либо гарантий того, что Козлов сможет вернуться на прежний уровень и преуспеет в НХЛ, «Детройт» по-прежнему был готов пойти на все. Впрочем, нельзя сказать с полной определенностью, что военных врачей удастся уговорить, чтобы они подтвердили поставленный ранее диагноз повреждения головного мозга. Матвеев вступил в амбициозную схватку с руководством ЦСКА.

– Господин Гущин считал, что мне не удастся отмазать Славу, – рассказывает Матвеев. – Он пообещал врачам, что те будут ездить вместе с командой на хоккейные турниры в Западную Европу, в Германию и Швейцарию. Но я, точнее, «Ред Уингз», дали им много денег – что-то в районе 25 тысяч долларов. Причем я выложил все сразу, наличкой. Против этого у Гущина уже не было приема, и он попросту сдался. Всем рассказал, что с нами невозможно бороться.

Получив освобождение от службы, Козлов спокойно улетел в Детройт, чтобы показаться другим врачам и продолжить курс