Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

И что мы имеем? А мы имеем отсутствие документа о реабилитации японского шпиона С. И. Карагодина. Этого документа в природе не существует, потому что иначе не было бы необходимости представлять вместо него подделку. И вся комбинация валится, как фишки домино…

Поможите Дениске Карагодину!

19 ноября, 2019 https://p-balaev.livejournal.com/2019/11/19/

Уважаемые товарищи, есть возможность этому мерзавцу Карагодину и «Йехе Москвы» хорошенько подпортить их прекрасное самочувствие. Они запланировали запись выступления с разоблачением «кровавых чекистов» на первую половину декабря — https://karagodin.org/?p=26179#more-26179.

Отследить, когда эфир будет, да накидать им вопросов про четыре документа о реабилитации с одинаковыми номерами — было бы здорово. Ничем это для них не грозит, но все же у Дениски проблемы с кишечником появились бы.

А то уж сильно любит он себя таким фотографировать

Как выразился один персонаж из кино — воровка на доверии. В штанах.

Частный Нюрнберг. «Дело Карагодина» как главное событие года

19 ноября, 2019 https://p-balaev.livejournal.com/2019/11/19/

Частный Нюрнберг. «Дело Карагодина» как главное событие года

Еще немного покопался по Дениске Карагодину. Это было записано еще в самом начале его хайпа. Знакомый тип человека. Здесь он еще немного сам боится того, что натворил. Явно видно — боится.

Плевать ему и на Сталина, и на своего деда, и на «Радио Свобода».

Это просто жулик. Классический тип жулика.

Черновые отрывки из книги о Большом терроре.

24 ноября, 2019 https://p-balaev.livejournal.com/2019/11/24/

Как-то, в самом начале нулевых, я Приморскому транспортному прокурору привез проект рапорта об обнаружении признаков преступления с прилагаемыми к нему несекретными материалами, полученными в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий. Знакомы мы с прокурором были давно и друг другу вполне доверяли, поэтому я старался возбуждение всех более-менее значимых уголовных дел предварительно согласовывать с ним еще до регистрации рапорта об обнаружении признаков преступления в КУСП (книга учета сообщений о преступлениях) и передаче материалов дознавателю.

Дело обещало быть интересным и резонансным, прокурор заинтересовался. Начали обсуждать возможный ход расследования: где и у кого проводить обыски, кого допрашивать в какую очередь, как будет вести себя защита, что ждать от подозреваемых и т. п… Как обычно бывает в таких случаях, прокурор поинтересовался агентурным обеспечением всей этой катавасии и захотел ознакомиться с материалами оперативной разработки. Да нет проблем! Привез ему свои материалы. Человек опытный, он сразу понял, что у меня имеются внедренные в преступную группировку агенты. Это было видно из агентурной информации. Она, естественно, в тех оперативных материалах, с которыми мог ознакомиться прокурор, была обезличена. Но степень подробности информации от агентуры вполне позволяла это предполагать. У прокурора загорелись глаза:

— А давай мы твоих агентов потом допросим по делу, как свидетелей?

— Долго думал?

— А что?! Что нам мешает?

— Да я не привык своими агентами разбрасываться. Пригодятся еще. Это — во-первых. Кроме того, они же не вещи, а люди. И не дай бог, с ними что-то случится, мне начальство башку открутит. А если убьют? Мне тогда останется только из своего табельного застрелиться…

На самом деле, закон не ставит никаких ограничений насчет допроса агентов правоохранительных органов в качестве свидетелей. Они такие же граждане с такими же правами и обязанностями, как и остальные. Разве что, находятся под особой защитой тех сотрудников и тех органов, на которые работают. А так — как все граждане. В конце концов, как свидетели выступают и сами сотрудники правоохранительных органов. Свидетель — не понятой. Разный статус. Но вы же сами должны отлично знать, первое, что делают подозреваемые, ставшие подследственными, начинают выяснять — кто же их сдал. Поэтому оперативники делают всё максимально возможное, чтобы от агентуры отвести подозрения. Проводятся целые комбинации для этого. А тут тебе предлагают самому своего источника выставить свидетелем… Хотя, изредка комбинация по прикрытию агента подразумевает и его допрос — чтобы не выделять его из числа всех прочих свидетелей. И, разумеется, что следователь, ведущий расследование по уголовному делу, никогда не узнает, что он допрашивал агента. Да следователи и не знают агентуру оперативников, у них элементарно нет таких прав — знать агентуру. К агентурной работе следователи никакого отношения не имеют.

По уголовному делу следователь может и сто агентов допросить, но он никогда не будет знать о том, что они являются оперативными источниками.

Это мне вспомнилось, когда я в первый раз натолкнулся на известную записку министра МГБ Игнатьева Сталину об Особом совещании. Настолько известную, что даже в Википедии она выложена. Как в документах о реабилитации дедушки Дениса Карагодина чудесным образом совпали исходящие номера, так и в той записке чудесным образом оказалась откровеннейшая чепуха прямо с первого абзаца, а когда я ее дочитал до:

«Допрос агентуры в качестве свидетелей превратился из крайнего средства в обычное явление…» — стало ясно, что никакой министр МГБ это не писал. Точнее, кто-то подменил реальное письмо Игнатьева на эту фальшивку. И этот «кто-то» — наподобие Ю. И. Мухина, который будучи обвиняемым по уголовному делу, связанному с деятельностью его организации «ЗОВ», писал на своем сайте, что один из свидетелей являлся агентом ФСБ. Это сочинение как раз в стиле того, что нам в своих страшилках представляет «Мемориал».

Осталось только показать нам следственные дела, рассмотренные ОСО, в которых есть такие протоколы допроса: «Я, агент МГБ, Сидоров свидетельствую…»

Ни один следователь МГБ элементарно не мог знать, что кто-то из свидетелей по делу является агентом. Комиссия ОСО при МГБ элементарно не могла видеть из материалов следственных дел, кто из свидетелей состоит на связи у оперативников. Я даже не касаюсь того, что оперативники МГБ вдруг обезумели и начали массово «палить» свою агентуру, выставляя их перед следствием.

Это всё чушь собачья. Это в письме Игнатьева оказалось из фольклора околокриминальной или диссидентской среды, которая давно обвиняла органы в том, что они фальсифицируют свидетельские показания, выставляя в качестве свидетелей агентуру. Фишка именно в том, что органы как раз крайне не любят этого делать.

Ну и самое начало письма:

«Постановлением ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 года Особому Совещанию при Народном Комиссаре внутренних дел СССР было предоставлено право рассматривать все дела о лицах, признаваемых общественно опасными, и применять к ним меры наказания не свыше 5 лет лишения свободы.

В 1937 году Особое Совещание при НКВД СССР начало применять по рассматриваемым делам