«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

кровью от ран на лице, Зорге, однако, не потерял сознания и сумел назвать полиции адрес Ураха. Полиция позвонила в „Империал-отель“, и Урах тут же приехал на место происшествия. Когда он прибыл, Зорге едва мог говорить, но все же сумел прошептать: „Скажи Клаузену, чтобы он немедленно приехал“. Клаузен поспешил в госпиталь Святого Луки, куда доставили пострадавшего Зорге. Что было дальше лучше всего описывает сам Клаузен. „Сильно побитый, но не потерявший самообладания, он протянул мне отчеты на английском и американскую валюту, находившиеся в его кармане, которые нельзя было показывать посторонним, и, только освободившись от них, потерял сознание. Из госпиталя я прямиком отправился к нему домой, чтобы забрать все его бумаги, имевшие отношение к нашей разведывательной деятельности, прихватив и его дневник. Чуть позже сюда прибыл Вейс из ДНБ (чиновник германской службы новостей), чтобы опечатать всю собственность Зорге, чтобы никто не мог ничего тронуть. Я вздрогнул, подумав, что вся наша секретная работа выплыла бы наружу, приди Вейс раньше меня“»[671].

В «Отчете и объяснениях по моей нелегальной деятельности в пользу СССР», сделанном в 1946 году, пропадают отдельные существенные детали и появляются новые: «13 мая 1938 г., в пятницу, в 3 часа ночи мне позвонили по телефону. Говорил доктор Штедфельд. Он просил меня как можно скорее приехать в больницу, название которой я сейчас забыл, но через 5 минут он позвонил снова и сказал, что я должен немедленно быть в больнице Св. Луки, так как с Зорге произошел несчастный случай. Я сразу же выехал на своей машине в больницу. Там я увидел РИХАРДА. Все его лицо было в крови, передние зубы выбиты, на голове – рана. Я убедился в силе РИХАРДА. Немного таких людей в мире, которые могли бы переносить боль, как РИХАРД. Он должен был держаться до моего прихода, так как в кармане у него были документы, которые разоблачили бы нашу работу. Увидев меня, он передал мне эти документы. Доктор Штедфельд стоял перед ним. Передав мне документы, РИХАРД сказал: „Уходи“. За мной в коридор вышел доктор Штедфельд и передал мне ключи от дома РИХАРДА. Под крышей у него был спрятан чемодан с документами и деньгами. Из его стола я вынул все тетради. Затем я сказал служанке, что с РИХАРДОМ произошел несчастный случай и что я буду приглядывать за его домом и ухаживать за ним в больнице. Все письма и газеты она должна будет передавать мне. Она так и сделала. Это была 60-летняя женщина, и она очень любила РИХАРДА. Я был у РИХАРДА дома в 6 часов утра. В 8 часов приехал мистер ВАЙЗЕ из ДЕЙЧЕ НАХРИХТЕН БЮРО и опечатал все его ящики печатью бюро. Я опередил его на два часа. Несмотря на тяжелые раны, РИХАРД работал даже в больнице. Немецкий военный атташе ШОЛЛЬ навещал его часто и передавал ему новости. Я приносил РИХАРДУ бумагу и карандаши, и он писал телеграммы. Это был один из самых сильных людей, которые мне встречались в жизни. Вскоре после того, как я уехал из госпиталя, РИХАРД потерял сознание. Если бы у меня не было собственной машины, я не мог добраться до него так рано. РИХАРД же держался до тех пор, пока не передал мне документы. Без машины я, может быть, не поспел бы вовремя».

На самом деле не все приводимое выше достоверно. Поездка Зорге курьером в Гонконг состоялась за четыре месяца до описываемых событий. Непонятно, какие документы по поручению германского посла Зорге мог везти в Манилу, столицу Филиппин, входивших в качестве автономии в состав США.

К свидетельству Клаузена также следует относится с большой осторожностью: основное в его воспоминаниях – это стремление выпятить собственную роль в спасении нелегальной резидентуры.

Уместно спросить, каким образом в карманах Зорге оказались «отчеты на английском». Единственное объяснение – что «загулу» с Урахом предшествовала встреча с Одзаки, который передал ему полученные от Мияги переведенные документы (или же встреча с самим Мияги, правда, подобные встречи проходили крайне редко). Допустить подобную беспечность сложно, тем более что Зорге заезжал домой, где мог оставить полученные документы, если они у него были, прежде чем перейти к дружеской пирушке. Скорее всего, историю с документами в карманах Зорге придумал единственный источник этой аварии – Клаузен, истории, которая в последующем была расцвечена в зависимости от фантазии авторов, писавших о Зорге.

И еще: Зорге знал, что прислуга должна была докладывать о каждом шаге хозяина полиции, как бы она его ни «любила». Деньги, и документы Зорге хранил в тайнике, о котором знал Клаузен. Однако трудно представить, что Вейс, хорошо знавший Зорге и неоднократно бывавший у него в гостях, стал бы шарить по укромным уголкам квартиры своего друга.

С 6 мая по 25 июня 1938 г. из Токио было получено 25 шифртелеграмм, при этом отдельные информационные телеграммы разбивались на части и в это число входили и шифртелеграммы по организационным вопросам. Не исключено, что на основании сведений, получаемых от Шолля, Зорге действительно прямо в больнице составлял тексты для последующей шифровки и отправления в Москву. Как бы то ни было, число информационных шифртелеграмм, отправленных в это время, было не малым.

Еще в больнице Зорге подготовил телеграмму для отправления в Центр. Мемо от «Рамзая» – Центру от 27 мая 38 г.: «Просит выслать специального человека к Фрицу, который бы занимался также шифр. работой. Просит послать новую группу работников, независимую от него. Просит выслать по телеграфу на его банк около 1.500 ам. дол.».

Мемо Центр – «Рамзаю» от 15 июля 1938 года: «Запрашивается, получены ли полторы тысячи долларов, отправленные в июне. Дано указание подготовиться к поездке самому на встречу или к посылке жены Фрица в сентябре для передачи почты и получения денег /резервных/. Встреча состоится на том же месте, что и предыдущая.

В почте сообщить о результатах поездки Отт и доклады Шолла, а также сведения о дислокации войск на островах и на материке.

Просьба повторить телеграммы о жел. дор. батальонах и составе возд. сил в Маньчжурии, которые получены с большими искажениями.».

Зорге верил, точнее, надеялся, что встреча с Екатериной Максимовой все-таки состоится. Мемо «Рамзай» – Центру от 11 июля 1938 г.: «Напоминает о просьбе сообщить жене об отсрочке приезда. Полагает, что причины искажения телеграмм вызываются атмосферными неполадками в Висбадене в связи с летним временем.

Рамзаю отвечено, что жене об отсрочке его приезда сообщено».

Из письма Екатерине Максимовой, написанного в начале осени 1938 г.:

«Дорогая КАТЯ! Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то я был настолько