Фрэнк Синатра простудился и другие истории - Гэй Тализ

года; заголовок на вырезке гласил: «ДЕВИЦЫ БАЛДЕЮТ, КОГДА ТОНИ ПОЕТ СВОЙ ХИТ[57]». Под ним красовалась фотография молодого темноволосого Тони Беннетта в смокинге; его осадили четыре молоденькие улыбающиеся поклонницы; ниже стояла подпись-пояснение: он только что спел им в качестве серенады свой неувядающий шлягер «Because of You[58]».

Леди Гага, стоя рядом с Беннеттом, начала читать статью вслух.

– «Девицы балдеют, когда Тони поет свой хит». – Она придвинулась поближе. – Ты видишь, я же говорила. Вот так ты действуешь на женщин. Глянь, что ты с ними сделал… Ах, Тони, я бы тоже бегала за тобой! Ах, Тони, тебе не хочется умереть от таких слов?

– Да, ты права, – гулким голосом откликнулась Сьюзен Беннетт через микрофон аппаратной. – Девиц к нему близко подпускать нельзя.

– Гагу нельзя подпускать! – поправила ее Леди Гага, а потом повернулась к кому-то из обслуги и попросила принести ей выпить. Парень побежал в студию и принес стакан виски. Беннетт смотрел, как она сделала большой глоток.

– Ну вот, слегка успокоила нервы, – объявила она и снова повернулась к Тони. – И так вот с женщинами тоже бывает рядом с тобой?

– Как – так? – спросил он.

– Ну, они готовы пасть без чувств, лишь бы подольше побыть рядом.

Он усмехнулся.

– Да-да, именно так, – подтвердила она. – Все мы рядом с ним на нервах. – Она еще раз отхлебнула, держа в одной руке стакан, в другой – микрофон.

Из аппаратной послышался голос Дэя:

– Все готово? – (Имелось в виду: можно ли наконец начинать.)

– Я готова, – сказала Леди Гага. – Тони!

– Да?

– Я по тебе скучала, милый.

Внезапно мощные звуки труб наполнили студию, и тут же к ним присоединились два голоса:

БЕННЕТТ: She gets too hungry for dinner at eight,

Loves the theater but she never comes late.

ГАГА: Eye-ha never bother with people I hay-yate.

За две с лишним минуты они без запинок допели песню до конца, и Дэй Беннетт в аппаратной сказал:

– Окей, звучит превосходно. Надо только сделать кое-какие вставки в конце – и дело в шляпе.

– Хорошо, – отозвался Беннетт.

– Круто, – подхватила Гага.

Но потом Беннетт продолжил:

– Все-таки думаю, надо повторить еще несколько раз и потом выбрать лучший вариант. – Он повернулся к Леди Гаге. – Ты не против?

– Классно проведем время, – согласилась она.

Она оглянулась на гостей, стоявших в холле и в аппаратной, углядела щегольски одетого Леонарда Риджо и Джо Сегрето в костюме из легкого крепа, белой рубашке, синем вязаном галстуке и белых туфлях и заметила Беннетту:

– Знаешь, мои друзья – надо будет тебя с ними познакомить – тоже вечно ходят в костюмах-тройках и шикарных шляпах. Как будто вышли прямо из пятидесятых.

– Да, – кивнул Беннетт.

Они договорились сделать еще один дубль.

– Я добавлю ей характера чуток.

Они снова запели, и когда песня закончились, Леди Гага заметила:

– У нас как будто уже третье свидание!

За полчаса они сделали еще шесть дублей, порой включая скэт-вокализы. Сыновья Беннетта в аппаратной сочли все дубли пригодными, но ни Беннетту, ни Леди Гаге не хотелось заканчивать дуэт.

– Прикольно! – воскликнула она после очередного дубля. – Можно продолжать весь день, да?

– Да, мне понравилось, – ответил он.

– Давай еще разок!

– Сколько угодно. Будем петь до полного удовлетворения.

– Оторвемся на всю катушку. Мне так весело!

– Отлично.

– А звукоинженер доволен?

– Пока да, – ответил в микрофон Дэй Беннетт.

– Все счастливы! – объявила Леди Гага. – Счастливые лица! Я никогда еще не писала без наушников. Так освобождает! – И она отпила еще виски.

В новом дубле они решили немного улучшить слова.

Она спела: «Я болею за “Янкиз”». Он подхватил: «Да, Джетер сойдет».

– Нет, – перебила его Леди Гага. – Я, пожалуй, выберу другого. Мой любимчик – Посада. Или он уже не играет?[59]

Кто-то крикнул, что он ушел из бейсбола.

– Жалко, – сказала Леди Гага и ввернула новую строчку: «Скучаю по Посаде!»

Когда они решили, что хватит резвиться, и дуэт наконец был записан, их попросили дать короткое интервью для документального фильма, который продюсировал Дэнни.

– Ну что, нормально получилось? – спросила Леди Гага, сходя с помоста.

– Да что ты! Лучше не бывает.

– Не терпится посмотреть. Я буду рыдать, когда фильм выйдет.

Беннетт и Леди Гага уселись рядышком перед камерой, и Сильвия Вайнер из съемочной группы спросила певицу, какие чувства она испытывала, работая с Тони Беннеттом. Она ответила, что когда узнала о будущем дуэте, то прежде всего подумала, что ей надо сменить гардероб.

– В чем я пойду к мистеру Беннету? Что мне надеть? Надо выглядеть классно? Или элегантно? Или сексуально? Я же не знаю, что он любит. Перемерила все наряды, а потом, – тут она повернулась к нему, – встретилась с твоей обалденной женой. Это было потрясно!

– Так, – продолжала Вайнер, – теперь скажите, почему эта песня так хорошо подходит для вашего дуэта.

Леди Гага немного подумала и ответила:

– Ну, потому что я бродяга. И он, – она указала на Беннетта, – это знает. – И засмеялась.

Но он покачал головой и сказал решительно:

– Я знаю, что ты леди. Которая играет бродягу.

О’Тул на родной земле

Все дети в классе достали карандаши и рисовали лошадок, как им велела монахиня, – все, кроме одного мальчика, который, закончив, сидел за партой без дела.

– Хорошо, – сказала монахиня, посмотрев на его рисунок, – а теперь пририсуй что-нибудь – например, седло.

Через несколько минут она подошла к нему снова. Вдруг ее лицо налилось краской. У коня теперь был пенис, и он мочился на траву.

Монахиня принялась лупить мальчика – неистово, обеими руками. Подбежали другие монахини, и они тоже начали его колошматить, свалили на пол, не слушая его ошеломленных рыданий: «Но я… но я… что видел, то и нарисовал… я просто нарисовал, что видел!»

– Эти белые руки! – сказал Питер О’Тул, теперь уже тридцатилетний, все еще чувствуя боль после стольких лет. – Эти старческие белые руки… охаживают меня…

Он откинул голову, допил свой скотч и попросил стюардессу принести еще. Питер О’Тул сидел в самолете, который часом раньше вылетел из Лондона, где он долго жил на чужбине, в Ирландию, на его родину. Самолет был полон бизнесменов и розовощеких ирландок, плюс несколько католических священников, один из которых, беря сигарету, использовал длинные проволочные щипчики – видимо, чтобы не притрагиваться к табаку теми же пальцами, что будут прикасаться к Святым Дарам.

Питер, не замечая священника, встретил стюардессу, несущую выпивку, улыбкой. Это была цветущая, пышущая здоровьем маленькая блондинка в облегающей зеленой