Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

причем я имел в виду, как бы мне не напасть на имя другой слушательницы и не дать, таким образом, дурного примера опытным уже в психоанализе студентам. Я был очень доволен, когда вместо Доры мне пришло в голову имя Эрна, которым и воспользовался в своей лекции. По окончании лекции я спросил себя, откуда же могло взяться имя Эрна, и не мог не рассмеяться, ибо заметил, что как раз то, чего я боялся, все же случилось при выборе нового имени, хотя и частично. Фамилия второй студентки была – Люцерна; половина этого слова – Эрна.

б) В письме к другу я сообщаю ему, что закончил с корректурой «Traumdeutung» и не желаю больше ничего изменять в этой работе, «будь в ней даже 2467 ошибок». Тотчас же я пытаюсь выяснить себе происхождение этого числа и присоединяю этот маленький анализ в качестве post scriptum к письму. Лучше всего будет, если я процитирую то, что написал тогда же, когда поймал себя на месте преступления.

«На скорую руку еще одно маленькое сообщение на тему о психопатологии повседневной жизни. Ты найдешь в письме цифру 2467; ею я определяю произвольно, в шутку, число ошибок, которые окажутся в моей книге о снах. Я хотел этим сказать – любое большое число; и в голову пришла эта цифра. Но так как в области психического нет ничего произвольного, недетерминированного, то ты с полным правом можешь ожидать, что здесь бессознательное поспешило детерминировать число, которое в моем сознании не было связано ничем. Непосредственно перед этим я прочитал в газете, что некий генерал Е. М. вышел в отставку в звании фельдцейхмейстера. Надо тебе сказать, что этот человек интересует меня. Когда я еще отбывал в качестве медика военную службу, он – тогда еще полковник – пришел однажды в приемный покой и сказал врачу: «Вы должны меня вылечить в неделю, потому что мне нужно выполнить работу, которую ждет император». Я поставил себе тогда задачу проследить карьеру этого человека, и вот теперь (в 1899 году) он ее закончил – фельдцейхмейстером и уже в отставке. Я хотел высчитать, во сколько лет он проделал этот путь, и исходил при этом из того, что видел его в госпитале в 1882 году. Стало быть, в 17 лет. Я рассказал об этом жене, и она заметила: «Стало быть, ты тоже должен уже быть в отставке?» Я запротестовал: «Боже меня избави от этого». После этого разговора я сел за стол, чтобы написать тебе письмо. Но прежний ход мыслей продолжался, и не без основания. Я неверно сосчитал; о том свидетельствует имеющаяся у меня в воспоминаниях спорная точка. Мое совершеннолетие – стало быть, 24-й год – я отпраздновал на гауптвахте (за самовольную отлучку). Это было, значит, в 1880 году – 19 лет тому назад. Вот уже цифра 24, заключающаяся в числе 2467! Теперь возьми мой возраст – 43 – и прибавь к нему 24 года и получишь – 67. То есть: на вопрос, хочу ли я тоже выйти в отставку, я мысленно прибавил себе еще 24 года работы. Очевидно, я огорчен тем, что за тот промежуток времени, в течение которого я следил за полковником М., я сам не пошел так далеко и вместе с тем испытываю нечто вроде триумфа по поводу того, что он уже конченый человек, в то время как у меня еще все впереди. Не правда ли, можно с полным основанием сказать, что даже и ненамеренно набросанное число 2467 не лишено своего детерминирования, идущего из области бессознательного?»

Со времени этого первого объяснения якобы произвольно выбранных чисел я неоднократно повторял этот опыт с тем же успехом; однако большинство случаев настолько интимно по своему содержанию, что не поддается передаче.

Именно поэтому я и не хочу упустить случая привести здесь весьма интересный анализ, который мой коллега д-р Альфред Адлер получил от знакомого ему, «совершенно здорового» корреспондента[50]. А. пишет мне: «Вчера вечером я взялся за „Психопатологию обыденной жизни“ и прочел бы всю книгу до конца, если бы мне не помешал замечательный случай. Когда я прочел о том, что всякое число, которое мы, казалось бы, совершенно произвольно вызываем в своем сознании, имеет определенный смысл, я решил сделать опыт. Мне пришло в голову число 1734. Вслед за этим мне приходит на мысль одно за другим следующее: 1734: 17 = 102; 102: 17 = 6. Затем я расчленяю задуманное число на 17 и 34. Мне 34 года. Как я уже сам, кажется, сказал однажды, я смотрю на 34-й год как на последний год молодости и потому последний раз в день моего рождения чувствовал себя отвратительно. К концу 17-го года для меня начался очень отрадный и интересный период развития. Я делю свою жизнь на циклы, по 17 лет каждый. Что должны обозначать эти доли? По поводу 102 мне приходит на мысль, что № 102 рекламной Universalbibliothek содержит пьесу Коцебу „Ненависть к людям и раскаяние“.

Мое теперешнее психическое состояние – это ненависть к людям и раскаяние. № 6 рекламной библиотеки (я знаю наизусть множество номеров) – это „Вина“ Müllner’a. Меня неустанно мучает мысль, что я по своей вине не стал тем, чем мог бы стать в силу своих способностей. Далее мне приходит в голову, что № 34 той же библиотеки содержит рассказ Müllner’a же под названием Der Kaliber. Разделяю это слово на Kaliber; далее мне приходит в голову, что оно заключает в себе слова Ali и Kali. Это напоминает мне о том, что я однажды подыскивал с моим (шестилетним) сыном Али рифмы. Я предложил ему найти рифму к Ali. Ему ничего не приходило на ум, и, когда он попросил меня дать ему рифму, я сказал: Али полощет рот гипермарганцевым кали. Мы много смеялись, и Али был очень мил. В последние дни мне пришлось, однако, с досадой констатировать, что он не милый Али – dass er „ka (kein) lieber Ali sei“.

Я спросил себя затем, что содержит в себе № 17 рекламной библиотеки, и не мог этого доискаться. Но раньше я, наверное, знал это; стало быть, надо допустить, что я хочу позабыть это число. Все попытки вспомнить были напрасны. Я хотел читать дальше, но читал чисто механически, не понимая ни слова, так как меня мучило число 17. Я погасил лампу и продолжал искать. Наконец мне пришло на ум, что № 17 – это, должно быть, вещь Шекспира. Но какая? Мне приходит в голову: Геро