Корфу - Владимир Виленович Шигин

Затем Измет-бей клятвенно обещал отправить во все подвластные владения фирман о содействии русскому флоту. А кроме того, вызвался, что отныне довольствовать всем необходимым славного Ушак-пашу также будут турки. Сам Ушак-паша против этого тоже не возражал.

А стоящие на якорях российские корабли жили своей повседневной жизнью. В 6 утра побудка, затем приборка, завтрак, подъем флага, корабельные работы и учения. В полдень обед, затем неизменный «адмиральский час» и снова работы и учения, до самого отбоя. В море матросы питаются два раза в день. И на берегу, и в море матросы едят артелями по семь человек у котла. Делалось это для удобства расчета, так как, сколько полагалось еды семи матросам в один день, ровно столько же полагалось и одному человеку в неделю. Пищу варили в одном большом котле «по единому, а не по прихотям», при этом кокам категорически запрещалось что-либо принимать для приготовления пищи у команды, кроме свежего мяса и рыбы, да и то только в указанные дни.

Ионические острова

Матросская норма считается одной порцией. От нее ведется счет порциям всех должностных лиц команды, которые получали свои порции деньгами. Они так и называются – порционные деньги.

Согласно петровскому уставу, адмиралы и флагманы имеют 6 установленных порций, капитаны – 4 порции, капитан-лейтенанты, лейтенанты, мичманы, секретари и лекари – по 2 порции, штурманы, шкиперы, боцманы – по 1,5. Священнику, если он из монахов, полагался отдельный котел, если же он являлся представителем белого духовенства, то вкушал пищу вместе с офицерами.

Два дня спустя по просьбе великого визиря Ушаков осмотрел определенную под его начало турецкую эскадру, Топхану (адмиралтейство) и арсенал.

Турецкие корабли были на совесть построены французским мастером Ле-Брюном, обшиты медью и легки на ходу. Пушки тоже были медные и в полной исправности. Паруса, однако, турки шили из бумажной материи, а потому к дальнему плаванию абсолютно негодные, не прочным был и такелаж.

На флагманском корабле турки показали примерную стрельбу из пушек. Хотя зрелище это было весьма жалкое, Ушаков дипломатично похвалил капитана корабля.

С особым интересом побывал вице-адмирал на новом линейном корабле, только что пришедшем из Синопа. Дело в том, что командовал кораблем только что вернувшийся из ссылки известный алжирский пират Сеит-Али. Восемь лет назад именно он похвалялся разбить Ушак-пашу в морском сражении, а самого его привезти султану в клетке. Но сам был наголову разбит при Калиакрии, после чего и отправлен в ссылку. И вот теперь новая встреча. Сеит-Али встретил русского вице-адмирала с трубкой во рту, на поводке ручной лев. При приближении кого-либо к хозяину лев недобро порыкивал. На Ушакова эти причуды впечатления не произвели. Современники не оставили нам описания общения двух бывших противников. Однако думается, вряд ли эта встреча была особо сердечной.

Прибывший к Ушакову терсан-эмини (генерал-интендант) клятвенно обещал снабжать всем необходимым наших моряков все время его плавания.

– Поживем – увидим! – дипломатично ответил вице-адмирал.

Тогда же он отправил письмо контр-адмиралу Нельсону. Поздравив его с победой у Абукира, Федор Федорович изложил план предстоящих действий русско-турецкой эскадры и заверил, что при необходимости готов оказать английскому флоту помощь. Это послание положило начало переписке двух флотоводцев.

Тогда же прибыл на эскадру и греческий священник Дармаро, посланный патриархом Григорием для возбуждения греков против якобинцев.

* * *

Перед отплытием Селим, желая изъявить благоволение отходящему флоту, велел выдать нашим матросам две тысячи червонцев. Такая щедрость воспринята была с удовольствием. Затем прибыли лоцманы, знающие Архипелаг и Ионическое море. Привезли из адмиралтейства и новые рули вместо поврежденных штормом.

Выход эскадры был назначен на 4 сентября. Но его пришлось отложить. В тот день на рассвете небо заволокли низкие тяжелые тучи. Начался сильный ветер. С моря появился разбитый штормом турецкий корабль без бушприта и стенег. Ветер с каждым часом набирал силу, и вскоре все вокруг потонуло в бешеном реве бури, шуме волн, грохоте грома. Суда метались, словно испуганные кони на привязи. На линейном корабле «Святая Троица», вернувшемся два дня назад из Севастополя, не выдержали якорные канаты, и его стало опасно дрейфовать к берегу.

А стихия все бушевала, казалось, буйству непогоды не будет конца. Три дня свирепствовал шторм. Лишь к утру 8 сентября ветер стал постепенно утихать, и Ушаков, не дожидаясь, пока он прекратится вовсе, распорядился сниматься с якоря и вступать под паруса.

А ночью ударами молний подожгло фор-стеньгу на «Григории», на «Сошествии» же грот-стеньгу. Пришлось поволноваться и Шостаку, и капитан-лейтенанту Константинову. Впрочем, едва ветер стих, стеньги быстро заменили.

Уже перед отплытием на «Святой Павел» прибыл Томара. Посол сразу же перешел к делу:

– Дорогой Федор Федорович, плавание ваше будет весьма необычно по причине присутствия турецких судов. У союзников наших, как вы знаете, свои понятия о правилах войны, и мой вам настоятельный совет, не вмешиваться в их обращения ни с пленными, ни с их добром. Турки есть турки, и нам их не исправить!

– А как же человеколюбие? – нахмурился вице-адмирал. – Турки что же, как всегда, начнут головы пленникам резать?

– Увы, увы, увы! – развел руками дипломат. – Впрочем, Кадыр-бей слывет среди прочих злодеев едва ли не самым сострадательным, а потому старайтесь убеждать его к человеколюбию ласкою, если это, конечно, вам удастся!

Наконец, 8 сентября, «дав туркам опыт неслыханного порядка и дисциплины», наши корабли выбрали становые якоря и взяли курс к Дарданеллам, где намечалась встреча с турецкой эскадрой.

Легенда говорит, что в дни нахождения кораблей Ушакова в Константинополе неожиданно для всех внутри мечети Аль-Софии осыпалась штукатурка и под ней явились лики старых византийских святых, писанных некогда в соборе Святой Софии. Случившиеся было воспринято турками как доброе предзнаменование.

Из записок очевидцев: «В проходе ее каналом и мимо столицы берега и дома наполнены были обоего пола зрителями. Проходя эскадру турецкую, салютовал господин вице-адмирал Ушаков капитан-пашинскому флагу 17-ю выстрелами. Бешикташу, где Его Величество султан присутствовать изволил, 31-м выстрелом при кричании матросами “ура” и при игрании на трубах и барабанном бое. Топхане 15-ю и зимнему дворцу – 21-м выстрелом же. На что с эскадры ответствовало ему было 17-ю, а от Топханы 15-ю выстрелами. Прочие же военные корабли и фрегаты отдавали только одному султану честь ружьем. Барабанным боем, игранием на трубах и кричанием “ура”».

Затем миновали Ак-Деныз – Белое море, называемое европейцами Мраморным. Потом пошли дарданелльские теснины. Миновали все пять крепостей, что по берегам для защиты