Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

Ну и самое важное: пленум никаких оргвыводов не сделал. Это означало одно: Москва, несмотря ни на что, продолжала доверять и Снечкусу, и Суслову.

Итак, чего же Суслов добился в Литве за полтора года? Выполнил ли он за столь короткий срок задачи, ради которых поздней осенью 1944 года в Вильнюсе создавалось Бюро ЦК ВКП(б)?

Очевидно, справился Суслов с ними лишь отчасти. Да, он всерьёз укрепил руководящими кадрами центральные аппараты партийных и государственных органов Литвы. А за счёт кого? В основном за счёт русских работников, приглашённых в Вильнюс из Москвы и центральных регионов России. При нём доля русских в отделах республиканского ЦК и правительства составила свыше 30 %. Но в каких условиях оказались русские назначенцы? Для подавляющего большинства литовцев они так и остались чужаками. Не то что местное население, даже управленцы из числа литовцев контактировали с ними вынужденно. Приезжие назначенцы пытались перевести всё общение в аппарате и делопроизводство на русский язык, однако в своём кругу функционеры-литовцы продолжали говорить только по-литовски, а эмиссары Центра изучать новый для себя язык даже не пытались.

Добавлю, что на низовом уровне почти на всех руководящих должностях закрепились в основном одни литовцы. Русским кадрам в волостях делать было, как правило, нечего.

В борьбе же с национализмом Суслов и вовсе потерпел поражение. Он хоть и перестал выпирать из всех щелей (сказались массовые аресты и высылка недовольных советской властью в Сибирь), но искоренить его не удалось – национализм просто загнали вглубь. Большинство местного населения продолжало сочувствовать, а то и всячески помогать «лесным братьям». Как докладывали Суслову, учителя сельских школ убеждали учеников, что презирать оставшихся в лесах вооружённых людей не следовало. Они утверждали: «Это просто можно сказать «смелые люди», которым не нравятся законы СССР, они уходят в леса и самоотверженно сражаются»[115].

Что это означало? А то, что Москва явно проигрывала битву за души юного поколения литовцев, а значит, и битву за будущее.

К тому же многие литовские семьи продолжали разными способами поддерживать связи с эмигрировавшими на Запад и в Америку родственниками, которые не скрывали антисоветских убеждений.

Идеологически перековать за два года большинство литовцев оказалось, конечно же, нереально. Даже литовские элиты, выдвинувшиеся в руководство республики, продолжали всё это время держать «фигу в кармане». Москва не могла быть на сто процентов уверена даже в Палецкисе, который в послевоенной Литве занимал пост председателя Президиума Верховного совета. А что говорить о крестьянских массах, находившихся под сильным влиянием католичества?! Совесть литовской нации – писатели – те вообще вели себя вызывающе и не сильно скрывали свою неприязнь к советской власти.

И только в экономике Литвы Суслов добился некоего перелома. Он помог дать крестьянским хозяйствам землю. При нём началась отстройка сильно разрушенной немцами Клайпеды. Там удалось наладить портовое хозяйство. Серьёзно расширилась в республике железнодорожная сеть, получившая во многом благодаря московскому эмиссару новые участки дороги и дополнительно более ста пассажирских вагонов. Следует подчеркнуть, что практически вся промышленность, а также энергетическая и транспортная инфраструктура создавались в послевоенной Литве исключительно за счёт средств и ресурсов Центра, выбитых как раз Сусловым.

Некоторое представление об итогах полуторагодовалой работы Суслова в Литве дает беседа с литературоведом Александром Ушаковым, чей отец, как и Суслов, попал туда в числе назначенцев.

«Мне спустя годы показалось, что отношение Суслова к Литве было неоднозначное. Тогда в Литве существовало несколько крупных национальных общин: прежде всего литовская, польская, еврейская… Суслов, имея реальную власть, дал возможность многим полякам перебраться после войны из Литвы в Польшу. При нём часть евреев без каких-либо дополнительных требований и издевательств смогли переехать в создававшееся тогда на Ближнем Востоке новое государство Израиль. Литовские элиты все эти процессы, как я понимаю, одобрили. И к этой части деятельности Суслова они больших претензий не имели.

В то же время в Литве было немало литовцев, которые неприязненно отнеслись к советской власти. Кто-то ушёл в подполье, кто-то – к лесным братьям, кто-то затаился. Понять, кто с кем, не всегда было возможно. Я ещё застал то время, когда на всех собраниях с яркими обличениями националистов выступал один литовец, занимавший пост, кажется, секретаря парткома Вильнюсского университета. А потом выяснилось, что этот человек покрывал лесных братьев. Как говорили, спецслужбы не всегда могли распознать, какие литовцы были лояльны советской власти, а какие ненавидели Москву. Так вот, Суслов, который нёс персональную ответственность перед Центром, в какой-то момент распорядился провести в республике масштабную общевойсковую операцию и прочистил все лесные уголки на предмет выявления и обезоруживания лесных братьев. По одной из версий, именно после этого Сталин распорядился перевести Суслова из Вильнюса в Москву.

– Доверял ли Сталин Суслову?

– Этого в точности, похоже, никто не знает. Суслов вёл себя в Литве, кажется, образцово. Жене не изменял, по бабам не гулял, водку литрами не глушил, к роскоши не стремился. Но я не поверю, что у него совсем не было слабых мест. Иначе вряд ли бы Сталин его высоко возвысил. Сталин всех держал на крючке. Я не думаю, что Суслов был исключением. Вопрос в другом: какого рода Сталин имел на Суслова компромат. Возможно, что-то не устраивало в происхождении Суслова. Как говорили, у него отец происходил из священников»[116].

Похоже, Кремль в целом остался доволен работой Суслова в Литве. Не случайно вскоре его вызвали в Москву и назначили в центральный партийный аппарат. На освободившееся место Центр прислал в Вильнюс Владимира Щербакова, который до этого заведовал у Маленкова отделом парткадров в Управлении кадров ЦК ВКП(б). Однако новый ставленник Москвы в Литве таких полномочий, как Суслов, уже не имел. А 24 марта 1947 года Бюро ЦК по Литве и вовсе за ненадобностью было ликвидировано. Роль первого лица в республике на много лет перешла к Снечкусу.

Глава 7

После сталинского кастинга

В середине марта 1946 года Михаил Суслов получил вызов в Москву на пленум ЦК. Он не знал, что Сталин, сильно надорвавший в войну своё здоровье, всерьёз обеспокоился подбором преемников на высшие посты. Вождя тревожила образовавшаяся после войны четвёрка: Молотов – Маленков – Берия – Микоян, которая, по сути, попыталась переключить на себя руководство всей страной. Он задумал переформатирование власти. А для начала хозяин Кремля собрался провести некий кастинг.

Выступая 18 марта на пленуме ЦК, Сталин предложил, во-первых, увеличить состав Политбюро с девяти до одиннадцати человек за счёт Лаврентия Берии и Георгия Маленкова, во-вторых, пополнить число кандидатов в Политбюро – за счёт Николая Булганина и Алексея Косыгина. Третья инициатива касалась Секретариата ЦК. До пленума секретарями ЦК были Сталин, Маленков и Жданов. Теперь их должно было стать пять.