Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский

но вот — «кильку в томате!». Неприхотливый он человек был, никогда не требовал никаких особых условий и привилегий. Никогда не угнетал своих товарищей собственным величием. И когда о нём говорят что-то плохое, я не могу себе этого представить, потому что для меня он всегда был исключительно порядочным, прямым и очень честным и человеком, выдающимся актёром, певцом и поэтом».

Мой хороший товарищ и блистательный писатель-юморист Аркадий Арканов до сих пор находится под впечатлением от одного концерта Владимира Высоцкого. Вот что он рассказал.

«Володю я знал с момента моего студенчества, — вспоминает Аркадий Арканов. — У нас в медицинском институте были знаменитые на всю Москву капустники. А с Володей я познакомился, когда он приходил, будучи студентом, на наши капустники как зритель. Мы были с ним в близких и приятельских отношениях. Он часто заходил ко мне домой, на Самотёку: поговорить, поиграть на гитаре, попеть. Была у него некая присказка (не знаю, ко всем ли она относилась): Володя приходил, мы обнимались, целовались, и он говорил: «Здравствуй моя птичка!» Однажды мы вместе путешествовали на круизном теплоходе «Шота Руставели»: я — со своим сыном, а Володя был с Мариной Влади, и мы ежедневно с ними очень тесно общались. Никогда не забуду, как команда корабля обратилась к Володе с просьбой выступить перед ними со своим концертом. Володя им не отказал, и такой концерт состоялся, при этом присутствовали только члены экипажа теплохода. Концерт прошел блистательно! Я помню реакцию членов экипажа, все присутствующие сидели буквально с открытыми ртами. У меня сложилось впечатление, что каждый стюард, матрос, механик настолько эмоционально восприняли эти песни, что казалось, что каждая из них буквально входила в их души и оседала там внутри. Успех от концерта был невероятным, у меня было впечатление, что во время исполнения им песен пароход начинал качаться. Помню, что и у меня от некоторых его вещей просто мурашки ходили по коже, тогда я впервые по-настоящему ощутил его талант и что-то тёплое, идущее от него (сейчас есть такое противное слово энергетика). Я ощутил некоторую материальную духовность, я её чувствовал кожей, ушами, тазами, обонянием. Мне показалось, что он весь вошёл в меня, я был просто на грани потрясения от этого ошеломляющего концерта. По мере того, как время уходит, его, не побоюсь этого слова, гениальность становится более выпуклой, несмотря на то, что его уже нет».

Некоторое время спустя Аркадий Арканов подарил мне стихотворение, которое он написал в присущей ему философско-ироничной манере специально для этой книги. Уверен, многие читатели впервые откроют для себя поэтический талант Мастера и, несомненно, оценят это стихотворение по достоинству. Вот оно:

При жизни мы ниже иль выше кого-то,

И в эту градацию верим по-детски.

Высоцкий, Арканов на выцветшем фото,

И между ними — какой-то Утевский.

Кому-то без разницы звания, имя,

И кто там в опале, а кто там под солнцем…

Арканов, Утевский… А кто между ними?

А между ними — какой-то Высоцкий.

Однажды закончится наша дорога,

И все мы уйдём, в Лету вечную канув.

Высоцкий, Утевский предстанут пред Богом.

И между ними — какой-то Арканов.

Сегодняшнее официальное признание Высоцкого я не расцениваю как запоздалое «прости». Люди в массе своей знали и любили Высоцкого и без званий. Он и так был Народный артист, в самом истинном смысле этого слова. Вот что рассказал режиссёр Театра драмы и комедии на Таганке Юрий Петрович Любимов. В выходной день Любимов и Высоцкий со всем театром приехали на Кавказ. Они шли пешком по улице, направляясь в дом, где им предстояло жить. Улица была широкой, а в длину около километра. Все строители, жившие на ней, открыли окна и включили магнитофоны. Песни Володи звучали на полную мощь. А он шёл по городу, как Спартак…

Помнится, один из моих начальников явно с недобрыми намерениями сказал: «Говорят, Высоцкий в твоих друзьях ходит. В его плёнках твое имя упоминается. Что у тебя общего с этим блатным?..» Я ответил: «Высоцкий — мой товарищ ещё со школы. Он талантливый человек. А песни — это увлечение юности…» Тогда я действительно считал, что его песни — пустячок. Не вслушивался в текст, не задумывался о содержании — нравится ему петь, сочинять, ну и ладно, чем бы дитя ни тешилось… Но однажды я был в компании и услышал его песни, переписанные хозяином дома. С магнитофонной ленты раздавался удивительно знакомый голос. Люди слушали, подпевали, подталкивали друг друга, мол, во даёт!.. «Кто это?» — спросил нетерпеливо. «Да это же твой друг, Владимир Высоцкий». На другой день я вытащил из ящика своего стола кассеты с Володиными

записями и стал внимательно прислушиваться к словам. Некоторые песни стали для меня открытием. Об этом я сказал Володе, а он ответил мне: «Вот видишь, мои песни будут такими же популярными, как у Окуджавы. А ты не веришь!» Тут он снова оказался прав.

Лет десять назад мне попалась на глаза любопытная статья одной московской газеты о Володе, фрагмент из которой я не могу не привести: «Если сравнивать Высоцкого с деятелями шоу-бизнеса, то он многое недополучил. Но если поставить его рядом с деятелями культуры, то удивишься, насколько завидная выпала ему доля. Огромная прижизненная слава, деньги, опека друзей, покровительство и блат в государственных учреждениях, проторенная дорога за границу. Пушкина вон за бугор так и не пустили! Что уж говорить о страдальцах XX века… Ценой официального непризнания Высоцкий обрел главное для поэта — Судьбу. (Вспомним слова Ахматовой о Бродском, когда на того несильно «наехала» власть: «Ишь, рыжий, какую судьбу себе отхватил!»)

Пресловутую «систему» Высоцкий не победил (он к этому и не стремился), но свою свободу в ней сумел отвоевать. Большего в России трудно желать. Почему всё-таки власть отторгала Высоцкого? Он ведь и руку ей не раз протягивал. Был женат на французской коммунистке. Ходил к большим людям петь «Охоту на волков». Слушала под водочку, но отторгала… Почему? Есть мирное объяснение. Зрелый Высоцкий расплачивался за быструю и дешёвую славу Высоцкого раннего. Представим, что Пушкин прославился бы прежде не «Русланом и Людмилой», а «Гаврилиадой» — наверное, его путь к «официальному признанию» был бы потруднее…»

Бытует мнение, что Высоцкий де слабоват для чистого поэта — утверждение не только поверхностное, но и лукавое. Уж больно легко оно оправдывает тех, кто проморгал его поэтическое дарование. А нынешние расторопные публикаторы оказали дурную услугу поэту, вывалив на типографскую бумагу всё, что он когда-либо написал или попробовал написать: ведь он