Маг воды. Том 4 - Саша Токсик

Марья развернулась к Ильинской всем корпусом, встала, упёрев руки в бока. В этот момент в ней было что-то первобытное и жуткое в своей правоте.

— Какие вам ещё нужны показания, капитан? — её голос стал тише, но от этого только страшнее. — Где вы были со своим патрульным катером, когда эти нелюди нападали на мирных путешественников? Где была хвалёная речная стража, когда они тащили меня и мою дочь в свой грязный лагерь, а мужа бросили умирать в воде?

Ильинская открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла его обратно. Румянец начал медленно сползать с её лица, оставляя болезненную бледность.

Марья ещё не закончила.

Она указала на меня решительным жестом, даже не оборачиваясь в мою сторону.

— Этот человек, спас нас от смерти или участи, которая может быть хуже смерти. Он один сделал то, что должна была сделать стража. И если понадобится, я готова дать любые показания под присягой, перед любым судом. Хотите, я скажу, что видела своими глазами, как эти мерзавцы перестреляли друг друга из собственных жезлов в пьяной драке. Хотите, поклянусь, что они сами бросились в воду и утопились от угрызений совести.

Она сделала шаг к капитану, потом ещё один. Марья была ниже Ильинской почти на полголовы, но в этот момент казалось, что она возвышается над молодой девушкой в форме.

— А если вы сейчас посмеете преследовать нашего спасителя или попытаетесь его задержать, то ответьте мне на простой вопрос. Чем вы тогда будете лучше этих подонков? На чьей стороне окажется речная стража. На стороне мирных граждан или на стороне формальностей и мёртвых бандитов?

Наступила абсолютная тишина.

Только волны лениво плескались о песчаный берег. Даже ветер, кажется, затих, чтобы не мешать этой сцене.

Ильинская стояла, словно громом поражённая. Её веко мелко подрагивало, и я не мог понять по какой причине. От едва сдерживаемой ярости или от чего-то совсем другого.

А потом её лицо свело гримасой.

Она резко развернулась на каблуках, движение получилось порывистым, совсем не военным, и почти бегом бросилась прочь от нас в сторону густых зарослей камыша. Её форменные сапоги нелепо проваливались в мягкий песок, но она упрямо продолжала почти бежать.

Явно стремилась как можно быстрее скрыться от наших взглядов.

Степан Воробьёв медленно подошёл к жене и осторожно обнял её за плечи, словно боясь, что она снова вырвется.

— Марья, милая, зачем ты так… — начал он мягко, но она перебила его.

— Надо же было кому-то сказать правду, — её голос вдруг надломился, и вся ярость словно выдохлась из неё разом, оставив только усталость. — Просто надо было, понимаешь? Иначе я бы не смогла дальше жить.

Она обмякла в объятиях мужа. Настенька тут же прижалась к матери с другой стороны, обнимая её тонкими руками.

Я перевёл взгляд на заросли камышей, куда сбежала капитан Ильинская.

Похоже, её картина мирасейчас дала трещину. Некоторых это может сломать, другие становятся сильнее. Но еще никому в такой момент не помешала помощь.

— Сейчас вернусь, — бросил я остальным через плечо и неспешно направился к камышам.

Песок мягко скрипел под моими ступнями. По мере приближения шуршание становилось отчётливее.

Теперь я мог различить приглушённые всхлипы.

«Данила, там тётя воду из глаз льёт!» — встревоженно забулькала в моей голове Капля. — «Зачем она воду тратит?»

«Знаю, малышка. Люди так делают, когда им плохо».

«Глупо! Если грустно, нужно нырнуть поглубже! Зачем свою воду тратить⁉»

«Люди не могут нырять так глубоко, как ты, малышка. У них другие способы справляться с эмоциями».

«Неправильные способы»,— философски заключила Капля.

Возможно, она была права. Но мне всё равно предстояло разбираться с последствиями человеческой воды из глаз.

* * *

Камыши расступились неохотно, шурша сухими стеблями о мою куртку, единственное, что я успел на себя накинуть выйдя из воды. За ними обнаружилась небольшая природная полянка. Уютный карман между густыми зарослями и невысокой песчаной грядой, словно сама природа создала это укрытие для тех, кому нужно побыть в одиночестве.

Капитан Ильинская стояла спиной ко мне в самом центре этого естественного убежища, её плечи мелко подрагивали.

Я остановился у края зарослей, давая ей несколько мгновений собраться с мыслями. Впервые в жизни она столкнулась с жестокой реальностью своей службы, и этот опыт явно оказался совсем не таким, как рисовало её юношеское воображение в стенах академии.

Она не обернулась. Возможно, стыдилась своих слёз, а возможно, просто надеялась, что незваный гость развернётся и уйдёт, оставив её в одиночестве. Но я не мог уйти, хотя и понимал её желание остаться одной.

Нужно было решить эту проблему сейчас, пока эмоциональный порыв не превратился в холодную обиду и желание выместить свою слабость на окружающих.

Я подошёл медленно, стараясь не делать резких движений и давая ей время привыкнуть к моему присутствию. Мои шаги по влажному песку были почти беззвучными, но она всё равно почувствовала приближение. Плечи напряглись, словно готовясь к удару. Остановившись в шаге от неё, я осторожно положил руку на её плечо.

Она дёрнулась от прикосновения, как от удара током, и резко обернулась.

Её лицо выглядело беззащитным и детским. Веки припухли, нос покраснел, губы мелко подрагивали, словно она вот-вот снова разрыдается.

В этот момент стало окончательно ясно, насколько она молода, едва ли ей исполнилось девятнадцать.

Вся её напускная строгость, официальность, старательные попытки выглядеть грозным блюстителем закона, всё это оказалось не более чем маской неопытной девушки, которая отчаянно пыталась соответствовать своему званию.

— Я… я просто… — она попыталась что-то сказать, но голос предательски сорвался на всхлип, — Я просто хотела всё делать правильно! Точно по инструкции, как нас учили в академии! Хотела помогать людям, защищать мирных граждан от преступников…

Слёзы полились с новой силой, струйками стекая по щекам и капая на воротник мундира. Она попыталась вытереть их рукавом, но это только размазало тушь, превратив её лицо в трагическую маску.

— Это моё первое самостоятельное патрулирование, понимаете? — слова вырывались торопливо и сбивчиво, словно она боялась, что я прерву её или уйду, не дослушав. — Самое первое! Меня только неделю назад назначили на этот участок, а тут сразу восемь трупов, и эта несчастная женщина с её ужасными рассказами, и я… я никогда раньше не видела столько мёртвых людей разом! В академии нас учили заполнять протоколы, следовать процедурам, соблюдать субординацию,