Гуманизм в современном мире - Джефф Рэдвелл

старые догмы, а сознательное построение новых, адаптируемых рамок, в которых скептицизм сочетается с последовательностью, критика - с конструированием. Эта задача требует усилий, образования и отказа как от фатализма, так и от самоуспокоенности.

В конечном счете, остается вопрос: будет ли человечество пассивно принимать распад смысла или поднимется, чтобы построить новые основы, на которых можно будет построить более последовательный, справедливый и правдивый мир? Ответ на этот вопрос определит не только будущее политики и культуры, но и саму природу того, что значит быть человеком в цифровую эпоху. Битва за смысл - это не просто теоретический спор, это определяющая борьба нашего времени, которая определит, будет ли будущее принадлежать обществу, способному к разумному мышлению и коллективным действиям, или обществу, которым управляют бесконечные симуляции гиперреальности. Исход остается не прописанным.

 

ГЛАВА 8

.

ПРЕКАРИЗАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ

"Наука не знает стран, потому что знания принадлежат человечеству и являются факелом, освещающим мир".

ЛУИ ПАСТЕР

 

Запад гуманистической мысли - это кризис интеллектуальных, культурных и экономических преобразований. Он изменил рынки труда, системы образования и социальную мобильность. Неолиберальная коммодификация знаний привела к систематическому обесцениванию гуманитарных наук, отдавая предпочтение тем областям, которые считаются сразу прибыльными, и отодвигая философию, историю, литературу и критическую теорию на периферию экономической жизни. Этот сдвиг имеет глубокие последствия - он не только переопределяет цель образования, но и подрывает способность к независимому мышлению, этической рефлексии и интеллектуальному труду вне рыночных парадигм.

По мере того как финансирование гуманитарных областей сокращается, а труд в них становится все более нестабильным, возникает экономическая экосистема, в которой критический поиск систематически дестимулируется. Последствия этого сдвига выходят за пределы университетов; они проникают в "гиг-экономику", корпоративные рабочие места и общественный дискурс, создавая среду, в которой все труднее поддерживать интеллектуальную автономию. В следующих разделах рассматриваются экономические аспекты упадка гуманизма - от эрозии финансирования гуманитарных наук до роста нестабильного интеллектуального труда и идеологических сил, оправдывающих эту трансформацию.

 

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ И КОММОДИФИКАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ

Гуманитарные науки уже давно находятся в осаде экономической логики, которая ставит во главу угла немедленную рыночную прибыль, а не интеллектуальное развитие. Во всем мире государственное финансирование искусства, философии и социальных наук неуклонно сокращается в пользу областей STEM (науки, технологии, инженерии и математики), исходя из того, что эти дисциплины вносят более непосредственный вклад в экономический рост страны. Университеты отреагировали на это давлением, реструктурировав свои программы, сократив должности преподавателей гуманитарных наук и перераспределив ресурсы в пользу тех областей, которые привлекают корпоративные спонсорские и исследовательские гранты.

Этот экономический сдвиг основывается на неолиберальной идеологии, которая рассматривает образование не как общественное благо, а как частные инвестиции в индивидуальный потенциал заработка. Концепция "человеческого капитала", впервые разработанная Гэри Беккером и другими экономистами Чикагской школы, оказала глубокое влияние на современную образовательную политику, рассматривая студентов как потребителей, а дипломы - как рыночный продукт. В рамках этой концепции дисциплины, которые не приносят высокой прибыли на рынке труда, рассматриваются как излишние, что приводит к постепенному вытеснению гуманитарных дисциплин из числа возможных карьерных путей.

Последствия этого изменения весьма разительны. В таких странах, как США и Великобритания, факультеты гуманитарных наук систематически сокращаются или ликвидируются. Финансирование государственных университетов привело к тому, что студенты влезли в огромные долги, из-за чего степени по литературе, философии или истории стали казаться экономическими обязательствами, а не интеллектуальными занятиями. В результате число студентов, изучающих эти дисциплины, резко сократилось , создавая петлю обратной связи, в которой снижение интереса студентов оправдывает дальнейшее сокращение, что в конечном итоге укрепляет представление о том, что гуманитарные науки - это роскошь, а не необходимость.

Однако этот упадок не только экономический - он также психологический и социальный. Когда образование лишается своих более широких интеллектуальных и этических измерений, общество теряет не только ученых и художников; оно лишается основы для самоанализа и обретения смысла. Теория привязанности дает неожиданный, но яркий взгляд на этот кризис. Подобно тому, как надежная привязанность в детстве способствует эмоциональной стабильности и устойчивости, общество, которое воспитывает интеллектуальное любопытство и философские изыскания, создает людей с более сильным чувством идентичности и цели. Таким образом, эрозию гуманитарных наук можно рассматривать как своего рода расстройство привязанности в обществе, когда люди, лишенные исторических и культурных нарративов, придающих им смысл, становятся более восприимчивыми к идеологическому экстремизму, дезинформации и экзистенциальной тревоге.

Господство неолиберальной мысли переосмыслило образование с точки зрения возврата инвестиций, что привело к более широкому культурному сдвигу, в результате которого знания все чаще рассматриваются как продукт, а не как внутреннее благо. Эта логика пронизывает не только университеты, но и рынок труда, где интеллектуальный труд теперь рассматривается как товар, подверженный такому же рыночному давлению, как и любая другая форма труда.

Гигификация" интеллектуального труда - одно из самых заметных проявлений этой трансформации. Рост числа нестабильных, краткосрочных контрактов для адъюнкт-профессоров, внештатных писателей и независимых исследователей обесценил экспертизу, сделав интеллектуальные занятия финансово непосильными для многих. Университеты все больше полагаются на преподавателей-адъюнктов, которые часто работают на без льгот и гарантий занятости, в то время как число позиций, дающих право на стаж, сокращается. В журналистике и издательском деле консолидация корпораций и переход к моделям получения прибыли, ориентированным на клики, превратили писательство и репортажи в нестабильные, низкооплачиваемые профессии, что еще больше дестимулирует карьеру, способствующую распространению знаний в обществе.

Такая экономическая девальвация гуманистического труда имеет глубокие последствия для демократии и социальной сплоченности. Когда критические исследования, журналистские расследования и философские дебаты уходят на задворки экономической жизнеспособности, общество становится более уязвимым перед пропагандой, корпоративной дезинформацией и эрозией общественного дискурса. Коммерциализация интеллектуального труда наносит ущерб не только представителям академических кругов или искусства - она меняет саму природу производства знаний, поощряя контент, который приносит прибыль, а не истину.

Если гуманистические дисциплины издавна занимались развитием самости в этическом, интеллектуальном и эмоциональном плане, то их упадок чреват серьезными психологическими последствиями. Растущее экономическое давление, вынуждающее заниматься только прибыльной карьерой, привело к эпидемии экзистенциального дистресса, особенно среди молодого поколения. Современная рабочая сила, все больше определяемая автоматизацией, цифровым наблюдением и нестабильной занятостью, предлагает мало возможностей для самореализации, помимо экономического выживания.

Теория привязанности предполагает, что люди развивают чувство безопасности и идентичности не только через межличностные отношения, но и через нарративы, культурные рамки и интеллектуальные традиции, которые формируют их мировоззрение. Упадок гуманитарных наук можно рассматривать как разрыв в этом процессе, в результате которого люди лишаются интеллектуальной основы, необходимой для того, чтобы ориентироваться во все более хаотичном мире. Без литературы, исследующей человеческие эмоции, истории, обеспечивающей контекст, или