Хорошо подготовленный разум - Lady Khali

— Не знаю.

Я опустился в кресло, внезапно утратив свой прежний раж. Что я должен был ответить на этот вопрос, если вообще ненавижу учиться в Хогвартсе, но в тоже время, не уверен, что мне нравится вообще? Когда я ходил в магловскую школу, я любил естественные науки, математику и географию, но из магических предметов мне понравилась только Защита, но только совсем чуть-чуть.

— Что тебя интересует?

— Магический или маггловский предмет?

— Не имеет значения. Любой. Вопреки распространенному мнению, идеи не рождаются из ничего. Возьмите Алхимию или Целительство. Оба представляют собой синтез волшебства и науки.

— Я думал, Целительство — это только диагностика, лечебные заклинания и зелья.

— Разница между целителем и медсестрой зиждется на их понимании человеческого тела. Как оно работает? Почему? На эти вопросы отвечает наука Биология. Целитель применяет свои знания для создания новых лечебных заклинаний, для диагностики необычных заболеваний, углубленно рассматривает все аспекты болезней. Алхимия сочетает в себе химию, зелья и трансфигурацию. Создание нового вещества без понимания химических элементов и того, как они взаимодействуют на атомарном уровне, практически невозможно. Действительно, некоторые полагают, что Трансфигурация начиналась с попытки научить начинающего алхимика азам его будущей профессии. Забудь о Турнире, СОВ, карьере, Темном Лорде, и о нашем безумном директоре на минуту. — Он сделал паузу. — Теперь, скажи мне, что ты хочешь.

— Наука. Математика. Иногда на уроках Защиты весело, но я предпочел бы, чтобы никогда не было нужды защищаться.

— Ты хочешь того же, что и все остальные. Продолжай.

— С Заклятиями и Гербологией у меня все нормально; Хагрид мне нравится, но его предмет мне не интересен. — Я пожал плечами. — Не знаю. Я читал учебники и могу применять известные мне заклинания, но после первого курса, магия кажется мне лишенной жизни и бесцельной, что ли. Я постоянно говорю себе, что есть нечто большее, чем просто стихийная магия, трансфигурация или дуэллинг. В магии должно быть что-то еще, нечто более значимое, а если этого нет, то не стоит тратить время на ее изучение.

Моуди вздохнул. Его перо со стуком упало на стол, когда он оттолкнул свой блокнот в сторону. Потом он посмотрел на меня.

— Сынок, от чего ты действительно отказываешься, — от магии или от Хогвартса?

Его вопрос потряс меня. Мои планы о свободе варьировались между идеей сбежать навсегда под мантией-невидимкой к магглам, и возможностью жить незаметно в двух мирах. Я уверен, что хочу убежать от Дамблдора. Приобрести настоящий дом: школу я приветствую, но только девять месяцев в году. В нем я мог бы сделать Хедвиг домашней любимицей и, когда захочу, свободно поговорить с Дифи. Там никто не станет шептаться у меня за спиной, распускать про меня слухи, что я воплощение Зла.

Я закрыл глаза.

— Я не уверен.

— Иди и подумай несколько часов об этом. Прогуляйся, почитай книгу, поиграй в шахматы, найди Малфоя и прокляни его, — я ухмыльнулся, — или просто побросай камешки в озеро. Выясни для себя, что тебе надо от жизни. Мы еще поговорим об этом за ужином.

Я безмолвно кивнул. Разглаживая свою школьную форму, уже немного потертую и с короткими рукавами, я направился к двери.

Когда моя рука коснулась ручки двери, он окликнул меня. Я полуобернулся и посмотрел на него через плечо.

— Когда будешь размышлять о жизни, помни, только образованные люди, в сущности, свободны.

Глава 7а

Накинув на плечи зимнюю мантию, я шатался вокруг замка, обдумывая вопрос Моуди. Я сбился со счета, сколько раз Специальная защита, настроенная Дамблдором на меня, скользила по мне, когда я пересекал ее границу; но пока я блуждал, не выходя за пределы защиты Хогвартса, все было в порядке.

Я думал об Охранных Чарах замка. Разумны ли они? Если да, то, что они думают о возможности защитить тысячу двадцать восемь детей, но не иметь ее для того, чтобы защитить меня — тысяча двадцать девятого ученика-неудачника?

Неуклюжий домашний эльф появлялся три раза в день, принося с собой перекусить, при этом он сверлил меня своими жуткими, немигающими глазами, совершенно неуместными на его улыбающемся лице, когда я ел. Каждый раз, закончив трапезу, я задумывался, куда бы пойти дальше: обратно к озеру, к квиддичному полю или, сделав приличный крюк, — в Запретный лес.

Я настолько задумался, что даже не заметил, как очутился под вязом. Я опустился на землю, прижался спиной к стволу дерева и подтянул колени к груди, обхватив их руками. Подняв голову, я посмотрел на замок, рассеянно рисуя на земле веточкой круги. Небольшая роща скрывала первый этаж. Астрономическая башня, усеянная зубцами, которые были расположены на одинаковом расстоянии друг от друга, возвышалась над замком, как король на троне. Зубчатые ограждения так же венчали башни, и вход в замок.

Глядя на это монументальное сооружение, я сомневался, что Хогвартс изначально был школой, построенной Основателями. Возможно, они открыли школу позже, или кто-то пожертвовал замок для основания школы; но в глубине души я верил, что Хогвартс больше походил на Виндзорский замок, построенный для надзора над окружающей территорией. Я не могу приписать то же стратегическое значение Хогвартсу, но волшебство чувствовалось здесь сильнее.

Возможно, это было стратегическое значение Хогвартса.

Но представляет ли школа до сих пор ценность для меня, независимо от его предназначения?

Или магия? Вздохнув, я начал прикидывать плюсы и минусы, продолжая рисовать круги на земле. Я старался размышлять логически, отринув лишние эмоции.

Когда последние лучи солнечного света, отразились на водной глади озера, я вернулся обратно в замок через секретный проход. Он привел меня к еще одному проходу, а тот, в свою очередь, еще к одному, и так далее, пока, в конце концов, я не оказался перед апартаментами Моуди. Я поднял руку, чтобы постучать, но дверь открылась раньше, заставив мою руку повиснуть в воздухе.

— Сядь, — велел мне Моуди. Я занял свое привычное место за столом, покрытым корреспонденцией и блокнотами в твердых переплетах; правда, на этот раз, их было поменьше, чем обычно.

Среди всей этой неразберихи открыто бросались в глаза его авторучка и всевозможные книги от трансфигурации до продвинутой алгебры. Поднос с четырьмя накрытыми тарелками, чай, и запотевший стакан тыквенного сока кое-как притулились рядом. Он пошарил в полах своей мантии и достал оттуда какой-то артефакт, затем порезал ладонь с помощью заклятья, и сжал его рукой, так чтобы