Любовные драмы звезд отечественного кино - Александр Сергеевич Варакин

А произошло это так. Шла весна 1942 года, и Валентина Серова выступала с концертной бригадой в одном из московских госпиталей. Здесь находился на излечении генерал Рокоссовский, который получил на фронте осколочное ранение. Генералу было 45 лет, но он, как мальчишка, влюбился в актрису с первого взгляда. Правда, остается под вопросом, увидел он Валентину Васильевну впервые или все-таки знал ее по фильму «Девушка с характером» (а возможно, и по сцене Театра Ленком). Но это не так уж важно. Важно то, что ей тоже сразу же приглянулся благородный и красивый военный. Они тут же разговорились, Рокоссовский рассказал ей, что в Киеве остались его жена и дочь и что они считаются без вести пропавшими – вероятно, с первых дней бомбардировок Киева. Он искренне переживал, что не имеет о родных никаких достоверных сведений, а сам, и Валентина это видела, просто не сводил с нее глаз. А она читала ему Чехова…

Симонов приехал по делам в Москву, но вместо теплой встречи он услышал от гражданской жены искреннее признание, что она без ума влюбилась в Рокоссовского. Напомню, что слова о том, что она «умела ждать, как никто другой», поэтом уже написаны!..

После госпиталя генерал с вещами приехал прямо к ней на квартиру. Роман продолжался несколько месяцев. Причин, по которым он прервался, было две, причем обе очень серьезные. Во-первых, слухи дошли до самого Сталина, который и поспособствовал скорейшему разрыву или, вернее, отбытию будущего маршала на фронт. Если он и благоволил к своему любимцу Серову, то у того все было честно и официально, а здесь… Здесь же один из высоких военачальников ронял себя в незаконной связи. Ну а во-вторых, Рокоссовский получил достоверные сведения о том, что его жена и дочь живы-здоровы и что скоро они смогут увидеться.

Это был еще один удар для Валентины Серовой. Но существуют непроверенные данные о том, что она еще не раз встречалась с любимым человеком на фронте, прибывая туда либо с концертной бригадой, либо… на личном самолете Рокоссовского, специально присланном за нею.

Эта история была серьезным ударом и для Симонова. Несколько месяцев он переживал, пока… пока не простил и не свыкся с мыслью, что душа Серовой ему не принадлежит и не принадлежала никогда.

В это же время Валентина Серова стала пить всерьез. И несмотря на то что отношения с Симоновым вроде бы наладились, а летом 1943 года и вовсе были официально оформлены, несмотря на то что она снималась и играла в театре, несмотря на всенародное поклонение, пагубная привычка овладевала ею все сильнее.

Пройдет еще несколько лет, и она родит дочь. Это будет в 1950 году. И вот ведь мистика – день рождения Марии Симоновой пришелся как раз на 11 мая!

Константин Михайлович уговорил актрису на время родов и ухода за ребенком уволиться из театра. Она так и сделала. Потом же не стала восстанавливаться, а по рекомендации Симонова начала работать в Малом театре. Там она не продержалась и полутора лет: будучи пьяной и не явившись на спектакль, Валентина Серова была уволена из театра через товарищеский суд.

Опять хлопоты Симонова, и ее приняли в Театр имени Моссовета. Но там ее не ждали, как и в Малом. А если и давали какие-то роли, то зритель, пришедший «на Серову», был очень разочарован: это была будто бы и не она.

Константин Симонов, сделавшись чиновником и вершителем судеб, все чаще исчезал из Москвы, причем надолго. Сразу же после войны его стали посылать во всевозможные заграничные командировки, откуда он привозил сундуки спиртного с разными экзотическими названиями. Это были как подарки, так и личные покупки. К следующему возвращению писателя из-за границы ничего из этого дома не сохранялось: Валентина Васильевна все это выпивала.

Лишь однажды он взял жену с собой – как раз тогда, когда отправился к Ивану Алексеевичу Бунину, чтобы уговорить его вернуться в СССР. Из биографии писателя Бунина мы знаем, что его почти уговорили, он был в приподнятом настроении и уже готовился к отъезду на Родину. И вот после встречи с Симоновым и его женой, которая произвела на Ивана Алексеевича неизгладимое впечатление, Бунин вдруг перестал думать о возвращении. По непроверенным слухам, виновата в этом замечательная Валентина Васильевна, которая успела ему шепнуть, что писателя на Родине ждут не слава и почет, а в лучшем случае – тюрьма. Что ждет его в наихудшем варианте, Бунину объяснять было не нужно… С тех пор Симонов ни разу не брал Валентину ни в одну из своих загранкомандировок.

Сын. Отец. Одиночество

Жизнь становилась все несноснее. Подросший Толик, который вот-вот должен был возвратиться из интерната домой, с 14 лет стал пить, а в 16 вместе с дружками ограбил и спалил чью-то дачу. Состоялся суд, и парню определили отбывать срок в Нижнем Тагиле. Надо ли рассказывать, что Константин Михайлович, которому достаточно было пошевелить лишь пальцем, так пальцем и не пошевелил. Отбыв наказание, Анатолий вернулся и стал еще более неуправляемым.

Вернулся он уже не в громадную симоновскую квартиру на улице Горького (ныне опять Тверская), а в комнату в коммуналке, которую Валентина Васильевна получила после развода и размена (так осуществил размен Константин Михайлович). Официально развод состоялся в 1957 году, а на деле Симонов ушел от нее гораздо раньше, а с 1956 года стал жить с вдовой фронтового товарища поэта Семена Гудзенко.

Дочь Машу почти сразу же после рождения Симонов передал бабушке – Клавдии Михайловне Половиковой. В ее лице он нашел родственную душу: она ни за что не отдавала ребенка матери. В 1960 году через суд Валентина Васильевна вернула себе ребенка, но суд, имевший представление о ее болезни, поставил жесткие условия. Актриса постаралась их выполнять и выполняла, но продержалась очень недолго. Так что Мария Симонова, к которой апеллирует Галина Долматовская, рассказывая об актрисе, хлебнула горя с пьющей матерью.

Анатолий так и продолжал свою полукриминальную-полуразгульную жизнь, а Валентина Васильевна, в 1959 году оставив Театр Моссовета, опять устроилась в Театр Ленинского комсомола (это было то недолгое время, пока она не пила) и, продержавшись там каким-то образом пять лет, в 1964 году перешла в Театр киноактера, где таких неиграющих и пьющих актрис в труппе было очень много. Больше никогда и нигде она не сыграла ни единой роли.

Секретарь Союза писателей Константин Симонов приложил немало усилий к тому, чтобы с 1957 года актрису больше не только не снимали, но даже никогда и не помышляли снимать. Это также