Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли

До того как я на постоянной основе начала путешествовать с Элвисом, я обнаруживала записки и открытки на полке его шкафа; в них говорилось: «Я отлично провела время, милый, спасибо за вечер». Или: «Когда мы снова увидимся? Прошло уже два дня, я скучаю». Когда я озвучивала свои подозрения, он все отрицал, обвиняя меня в том, что я все придумываю. Он говорил, как глупо с моей стороны верить этим журнальным сплетням. Но я помнила, что он говорил мне то же самое, когда я спрашивала об Энн-Маргрет.

Если я решала бросить ему вызов, всегда был риск, что он пригрозит отправить меня к родителям. Он знал, что эта тактика работает безотказно. Впервые это произошло, когда он снимался в фильме «Выходные в Калифорнии», и мы обсуждали его напарницу, Шелли Фабаре. Я сказала, что могла бы прийти на съемки и встретиться с ней.

– Лучше бы тебе этого не делать, – сказал он.

– Почему? Я ведь ничего такого не делаю. Я могла бы просто прийти и пообедать с тобой.

Я, очевидно, сказала что-то лишнее. Он угрожающе посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:

– Ну все, женщина! Чтобы я больше ни слова от тебя не слышал.

Это было глупо с моей стороны, но я не прислушалась к его предупреждению.

– Так, – продолжала я. – Значит, там есть что-то, что ты от меня скрываешь?

Тут он взорвался.

– Ничего я не скрываю! Ты такая агрессивная и требовательная. Тебе бы своих родителей навестить.

Я ужаснулась и закричала:

– Я туда не поеду!

– Еще как поедешь. Я даже тебе помогу.

Он подошел к моему шкафу и стал выбрасывать из него всю мою одежду на пол, вместе с вешалками, а потом бросил сверху мой чемодан.

– Давай, женщина, собирайся!

Я не могла поверить, что он так раздул из мухи слона. Тут было четыре варианта: либо он был невиновен; либо я заставила его почувствовать себя виноватым; либо он был виноват, и я резко напомнила ему об этом; либо он просто настолько не выносил отвратительный сюжет фильма и просто вымещал гнев на мне.

Всхлипывая, я принялась собирать вещи в чемодан, а Элвис вышел из комнаты. Через несколько секунд я услышала, как он кричит Джо:

– Посади ее на ближайший самолет. Она возвращается к родителям.

Он говорил так уверенно и решительно, как никогда раньше. Безудержно рыдая, я принялась складывать одежду, пока он продолжал кричать в соседней комнате. Я собиралась медленно, совершенно пораженная.

Когда он наконец вернулся в комнату, я чувствовала себя совершенно униженной. Я продолжала собирать вещи, всхлипывая и обливаясь слезами.

– Ты такая требовательная, черт побери, – сказал он, глядя на меня. – Давай быстрее. Тебе пора.

Я медленно поднялась и направилась к двери. Как только я подошла к ней, я вдруг почувствовала его руку на своем плече; он развернул меня, и волшебным образом я оказалась в его объятиях, он крепко прижал меня к себе.

– Теперь ты поняла? – сказал он, пока я всхлипывала у него на плече. – Понимаешь, почему тебе это нужно? Тебе нужно, чтобы тебя довели до этой точки и поставили на место.

Я почувствовала такое облегчение, снова оказавшись в его объятиях. В тот момент он мог сказать все, что угодно, и я бы ему поверила. Но тогда я не понимала, что это была уловка, с помощью которой Элвис мог меня контролировать.

22

Элвис и его родители, Глэдис и Вернон

Я уже почти два года жила с Элвисом и часто с ним путешествовала. Мои родители вернулись из Германии и временно остановились у моего дяди Рэя в Коннектикуте; потом они должны были поехать на военную базу «Трэвис» под Сакраменто. Мне очень хотелось увидеться с ними, но для меня было немыслимо покинуть Грейсленд. За пределами ворот нить, связывающая нас, словно обрывалась. Я боялась, что стоит мне на секунду покинуть мир Элвиса, как на мое место тут же встанет другая.

Но я должна была увидеться с родителями. Я по ним скучала. Я прекрасно понимала, что мое появление – в обтягивающем платье, на высоких каблуках, с обильным слоем косметики, с выкрашенными в черный цвет волосами, собранными в прическу «пчелиный улей», – как всегда, вызовет у них негативную реакцию, но я не собиралась менять ни одного элемента моего образа, так тщательно составленного Элвисом. Я прилетела в Коннектикут, и мои ожидания оправдались. Мои родители снова были шокированы моим внешним видом – они просто лишились дара речи. Потом папа сказал мне, что под всем этим макияжем мои глаза выглядели как «две дырки, как будто в снег нассали».

На протяжении выходных никакого развития не последовало. Я не была честна с ними, рассказывая о своих отношениях и о стиле жизни. Предчувствуя неловкие вопросы о моем будущем, я решила большую часть времени провести в своей комнате. Но вопросов было не избежать.

– И каково это – жить в Грейсленде?

– Это правда, что Элвис никогда никуда не ходит?

Мне казалось, что их допрос – это посягательство на мою личную жизнь, на мою свободу, так что я давала им холодные, краткие ответы.

Родителям не понравилось ни мое поведение, ни моя уклончивость. Они просто интересовались моей жизнью, переживали о моем состоянии и поэтому спрашивали, каково было в школе, какие я получила оценки, привезла ли с собой аттестат. Также они интересовались, собираюсь ли я поступать в колледж. Несмотря на то что я собиралась только туда, куда собирался Элвис, родителям я сказала, что собираюсь поступать. Я старалась говорить им то, что они хотели услышать, и рассказывать как можно меньше, уверенная, что стоит мне сказать одну неверную вещь, как они тут же заберут меня домой.

После этих выходных я старалась избегать родителей. Но они знали, что я была с Элвисом, когда он снимался в Лос-Анджелесе, а они хотели, чтобы я проводила выходные с ними в Сакраменто. Это было сложно. Я даже подумать не могла о том, чтобы делить время с кем-то, кроме Элвиса, особенно на выходных, когда он не работал. Тем не менее иногда я ездила в Сакраменто, потому что если я не ездила к родителям, то они приезжали к нам. Я знала, что Элвиса было легко задеть, и следила, чтобы его ничего не злило.

Особенно сильно я заволновалась, когда родители решили отвезти моих сестру