Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант

"Какой я молодец, - воскликнул он Хокинсу, - что поборол три болезни - паралич, подагру и астму - и теперь могу наслаждаться общением с друзьями!"160 Но 6 сентября умерла миссис Уильямс, и его одиночество стало невыносимым. Посчитав Клуб недостаточным - ведь несколько старых членов (Голдсмит, Гаррик, Боклерк) умерли, а некоторые из новых были ему неприятны, - он основал (в декабре 1783 года) "Вечерний клуб", который собирался в пивной на Эссекс-стрит; туда мог зайти любой приличный человек, заплатив три пенса, и послушать его беседу, три вечера в неделю. Он пригласил Рейнольдса присоединиться к клубу; сэр Джошуа отказался. Хокинс и другие считали новый клуб "деградацией тех способностей, которые доставляли удовольствие" более высокопоставленным особам.161

3 июня 1784 года он был достаточно здоров, чтобы отправиться вместе с Босуэллом в Личфилд и Оксфорд. Вернувшись в Лондон, Босуэлл убедил Рейнольдса и других друзей попросить канцлера выделить деньги, чтобы Джонсон мог отправиться в путешествие в Италию для поправки здоровья; Джонсон сказал, что предпочел бы удвоить свою пенсию. Канцлер отказался. 2 июля Босуэлл уехал в Шотландию. С Джонсоном он больше не виделся.

Астма, которую удалось преодолеть, вернулась, и к ней добавилась водянка. "Мое дыхание очень короткое", - писал он Босуэллу в ноябре 1784 года, - "и вода теперь все сильнее действует на меня".162 Рейнольдс, Берк, Лэнгтон, Фанни Берни и другие пришли попрощаться с ним в последний раз. Он написал завещание; он оставил 2000 фунтов стерлингов, из которых 1500 фунтов были завещаны его слуге-негру.163 Несколько врачей лечили его, отказываясь от гонорара. Он умолял их поглубже проколоть ноги ланцетом, но они не делали этого; когда они ушли, он погрузил ланцеты или ножницы глубоко в икры, надеясь выпустить больше воды и уменьшить болезненный отек; воды вышло немного, но также и десять унций крови. Вечером того же дня, 13 декабря 1784 года, он умер. Через неделю он был похоронен в Вестминстерском аббатстве.

Он был самой странной фигурой в истории литературы, более странной, чем Скаррон или Поуп. При первом знакомстве его трудно полюбить; он прикрывал свою нежность жестокостью, а грубость его манер соперничала с пристойностью его книг. Никто не получал так много поклонения и так мало похвалы. Но чем старше мы становимся, тем больше мудрости находим в его словах. Он окружал свою мудрость банальностями, но силой или цветом своей речи возвышал банальности до эпиграмм. Мы можем сравнить его с Сократом, который тоже болтал при малейшей провокации и запомнился своими изречениями. Оба они были стимулирующими болтунами, но Сократ задавал вопросы и не давал ответов, а Джонсон не задавал вопросов и отвечал на все. Сократ не был уверен ни в чем, Джонсон был уверен во всем. Оба призывали науку оставить в покое звезды и изучать человека. Сократ встретил смерть как философ и с улыбкой; Джонсон встретил ее с религиозным трепетом, соперничающим с изнуряющими болями.

Сейчас его никто не идеализирует. Мы можем понять, почему английская аристократия - за исключением Лэнгтона и Боклерка - избегала его и игнорировала его понтификат. Мы понимаем, каким Джоном Буллом он был бы в посудной лавке знати или среди драгоценных вещей в Strawberry Hill. Он не был создан для красоты, но он служил для того, чтобы напугать некоторых из нас, отбросив ханжество, лицемерие и пустозвонство, и заставить нас взглянуть на себя с меньшими заблуждениями относительно природы человека или экстазов свободы. В человеке, которого Рейнольдс, Берк и Голдсмит могли слушать тысячу и одну ночь, должно было быть что-то прекрасное, а в том, кто мог вдохновить на создание великой биографии и наполнить ее двенадцать сотен страниц непреходящей жизнью, - что-то завораживающее.

VIII. БОСУЭЛЛ МОРИТУР

Когда Великий Медведь был мертв, литературная стая сгрудилась вокруг него, чтобы почерпнуть немного пропитания из его трупа. Сам Босуэлл не спешил: над "Жизнью" он работал семь лет, но в 1785 году выпустил "Дневник путешествия на Гебриды с Сэмюэлем Джонсоном", который через год достиг третьего издания. Хестер Трале Пиоцци собрала материал о словах и манерах Джонсона; теперь, на основе этих тралиан, она составила "Анекдоты о покойном Сэмюэле Джонсоне, докторе права, в течение последних двадцати лет его жизни" (1786). В маленькой книжке ее гость предстал в менее приятном свете, чем тот, которого она изо дня в день рисовала в своем дневнике; несомненно, последние письма Джонсона оставили в нем неизгладимую рану.

Следующей на арене - за исключением дюжины записей, ныне забытых, - была "Жизнь Сэмюэля Джонсона", опубликованная в пяти роскошных томах сэром Джоном Хокинсом в 1787 году. Хокинс был достаточно успешным адвокатом, чтобы быть посвященным в рыцари (1772), и достаточно образованным, чтобы написать хорошую "Историю музыки" (1776). Вместе с Джонсоном он организовал Клуб Айви-Лейн (1749) и был одним из первоначальных членов "Клуба". Он покинул его после ссоры с Берком, из-за которой Джонсон назвал его "неклубным человеком"; но Джонсон оставался его другом, часто обращался к нему за советом и назначил его одним из исполнителей своего завещания. Вскоре после смерти Джонсона группа книготорговцев попросила Хокинса отредактировать издание трудов доктора и снабдить его биографией. Это издание было раскритиковано как немилосердно раскрывающее недостатки Джонсона, и Босуэлл позже усомнился в его точности; но "обвинения против него не могут быть выдержаны при честном слушании".164 Почти все недостатки, которые Хокинс приписывал Джонсону, отмечали и другие современники.

Миссис Пиоцци вернулась к празднику с "Письмами к покойному Сэмюэлю Джонсону и от него" (1788), восхитительными, ибо письма Джонсона (за исключением последнего, к его потерянной даме) были куда более человечными, чем его речи. Тем временем Босуэлл терпеливо трудился, в перерывах между судебными процессами и пирушками, над тем, что он решил сделать несравненной биографией. Он начал делать записи разговоров Джонсона вскоре после их первой встречи (1763); он задумал "Жизнь" еще в 1772 году; настолько длительным и трудоемким был этот период беременности. Он редко делал записи на месте и не умел писать стенографией; но он взял за правило, возвращаясь в свою комнату, записывать в памяти то, что произошло или было сказано. Он начал писать "Жизнь Сэмюэла Джонсона" в Лондоне 9 июля 1786 года. Он бегал по городу в поисках сведений от оставшихся в живых друзей Джонсона. Эдмунд Мэлоун, ученый-шекспировед, помог ему разобраться в огромном хаосе записей и поддержал его мужество , когда Босуэлл, сломленный рассеянностью, горем и смертью жены, казалось, готов был предаться женщинам и пьянству. Босуэлл писал в 1789 году: "Вы не можете себе представить,