Карибские дневники Аарона Томаса, 1798 - 1799 - Станислава Радецкая

Любезный сэр!

Мне жаль, что письмо так долго шло до Миддлсекса, что, должно быть, создало у вас уверенность, будто я весьма обленился. Однако уверяю вас, что отправил письмо с первым же пакетботом, сразу после того, как получил вашу весточку, и уверяю вас, что я настолько горд, получая ваши письма, что никогда не пренебрегу ответить вам при первой же возможности.

Ваше любезное приглашение посетить ваш дом, когда я окажусь в Англии, преподнесено так, что я обязательно подумаю над ним, когда вернусь; и одной из наиважнейших причин является та, что я точно не знаю другого дома в Британии, где меня бы так тепло приняли и всячески развлекли. Это весомое и, в то же время, очень искреннее замечание.

Что же до моего положения, то я должен поблагодарить вас за совет, однако у каждого человека – свои мысли, обычно присущие только ему. В моем нынешнем положении я могу встречаться и разговаривать с теми, с кем пожелаю, но коли я дорожил бы общественным мнением, на что вы намекаете, то поступать так бы не смог. Поскольку если б я говорил с младшими по званию, мои братья-офицеры сказали б, что я порчу свою репутацию. Святой Иаков в Соборном Послании (глава вторая, стих девятый) говорит: «Но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете, и перед законом оказываетесь преступниками».

Стань я сейчас казначеем, с момента назначения мне пришлось бы избегать давать советы или вообще вежливо говорить и даже любезно глядеть на любого из матросов в присутствии офицера, старшего по званию. Поскольку на флоте твердо принято: есть нечто плохое и шокирующее в том, чтобы говорить с людьми вежливо, и, если ты делаешь это, то делай, твое повышение по службе отложено.

Теперь, если говорить о моей участи, то я никогда не был более счастлив, чем во время бесед с простыми людьми, поскольку от них я узнал о жизни больше, чем от любого из офицеров, все разговоры которых – сплошная брань, крепкая и не очень, в адрес всех, кого они знают.

Кроме того, позвольте моим мыслям быть такими, какие они есть; я никогда не смогу пожертвовать ими. А ведь ради общего духа я обязан проводить три часа в офицерской кают-компании или за обедом в кают-компании и за капитанским столом, слушая, как капитан разглагольствует о себе, и не перечить ни единому слову, которое он бормочет, и только утвердительно кивать на все, что он скажет. Не думаете ли вы, что такая вынужденная тактичность обходится очень дорого за тарелку баранины, стакан портера и шесть бокалов вина?

Потом о наших походах; Барбуда – ради комедии, негритянских девушек Вест-Индии, Дона Лаланды и датских кораблей. Форт-Бурбон, разбойники с Сен-Люши и т.д.

А.Т.

(отправлено с «Покорителем», ушедшим с Тортолы 2 ноября 1798)

Октябрь 1798 (окончание)

Среда, 17 октября 1798

В четыре утра канонир принял вахту, и он был слегка пьян. Капитан вышел на палубу и поменял курс корабля; через четыре минуты рядом с «Чайкой» показался незнакомый корабль. В пять он исчез из виду; в пять минут шестого появился вновь, начали погоню.

В шесть говорили с добычей.

Это оказался американский вооруженный корабль из Форт-Ройала, направляющийся в Саванну в Джорджии; в пути три дня, он хорошо подготовлен к встрече с французскими приватирами: по всем бортам расставлены сети.

Послали к ним на борт мистера Шеппарда, но он не принес никаких особенных новостей, поэтому подняли на борт шлюпку и поставили паруса.

В полдень - Сен-Бартелеми на ЮЮЗ, в 15 лигах.

Четверг, 18 октября

Обедал в каюте. Ел гороховый суп, дьявольски жгучий от кайенского перца. Еще вареного каплуна, но, судя по его вкусу, им вымыли палубу перед тем, как положить в котел. Пару уток, жаренных с частью перьев. Почти сырые бычьи языки, их лишь окунули в теплую воду, вынув из рассола. Несколько неплохих картошин и темный рис, в котелок с которым уронили деготь. Одна бутылка хорошей мадеры и одна – неплохого портвейна.

В пять вечера увидели неизвестный корабль, начали погоню, но в семь он скрылся.

Мистер Тилдерсли и Диксон, наш боцман, поссорились, швыряли друг в друга стулья, воду, компас и квадрант. Квадрант Диксон разломал на мелкие кусочки.

Пятница, 19 октября

В девять утра увидели незнакомый корабль, начали погоню. В десять пришлось лечь на другой галс, как и добыче, которая поймала попутный ветер. В семь вечера потеряли ее из виду.

Корабль был бригом французского приватира, он ушел, маневрируя по ветру. За время охоты мы меняли галс около двадцати раз, и всякий раз, когда мы становились на бейдевинд, он ложился на иной курс, таким образом, избегая нас, и, в конце концов, улизнул.

Суббота, 20 октября 1798

В три ночи — шквал. В четыре – одна из самых сильных бурь, что мне доводилось видеть с тех пор, как я на корабле. Открыли пушечные порты, приняли все предосторожности от плохой погоды.

За завтраком этим утром Х. сказал, что бриг, который мы