Длинная цепь - Е. Емельянов

Если отбросить все ложные варианты, то оставшийся и будет истиной, как бы невероятно она не звучала. Если ему не нужны воины, и не нужен проводник, то остаётся только одна причина плыть так далеко на север.

Король словно прочитал его мысли, слегка кивнул с лукавой улыбкой.

— Чего мне не хватает, так это помощи бессмертного.

Невольно Риг покосился в сторону на юношу с птицами, но тот никак не стал комментировать слова главаря наёмников. Ещё сильнее Ригу хотелось узнать, почему именно он и Кнут получили этот странный запрос, однако в итоге он не спросил ничего. Едва ли Браудер даст ему объяснение, так что молчанием он получит гораздо больше, чем вопросом.

— Я не буду говорить тебе своих замыслов и не выскажу никакой просьбы, потому что никому из нас не стоит стоять в тени какого бы то ни было заговора. Но у обоих из нас есть, скажем так, потребности. Вопрос лишь в том, что нужно тебе, мальчик с севера.

Риг чувствовал, будто стоит на краю Позорной Скалы, и море бьётся о скалы у него под ногами, пока сам он смотрит вниз, на верную смерть. В такие моменты всегда появляется это странное желание спрыгнуть.

— Всё или ничего, — сказал Риг, и облизнул пересохшие губы, — И ни граммом меньше.

— Хорошая цена, — Браудер улыбнулся, и налил Ригу выпить. — Достойная. В самый раз для короля.

Глава 7

За чужие интересы

К тому моменту, как Риг и Кнут вышли из города и неспешно зашагали по направлению к своему дому, уже начинало смеркаться, но улицы по-прежнему были полны народа. На окраине цивилизованного мира не так часто происходит что-то интересное, так что все, от мала до велика, кружились по узким улочкам, перенося до смешного нелепые слухи от одного скопления людей к другому. Судачили и про отряд наёмников Короля, про появление Кэриты, и про суд над Кнутом, его подвиг на испытании, и про корабль отшельников. И хоть до начала лета и оставалось больше месяца, погода была тёплой, безветренной, а потому крайне заманчивой для людей, за долгую зиму уставших сидеть в четырёх стенах.

Единственной неприятностью мог бы стать мокрый снег, неспешно падающий с неба тяжёлыми хлопьями, но для стаек безумной от детства ребятни это был настоящий подарок. Стены каждого второго дома носили следы их сражений снежками, не умолкали с заходом солнца их задорные вопли, и в любом дворе можно было наткнуться на грозного снеговика, несущего свой дозор с мотыгой и ведром на голове.

И если взрослые провожали Рига и его брата взглядами, а старики приветствовали сдержанным кивком, то дети на них внимания не обращали вовсе. Одна из групп при этом с большим драматизмом разыгрывала утренний межевой суд: мальчишки мужественно пытались преодолеть пешком всю главную улицу, пока девчонки висли у них на шеях, имитируя то ли цепи, то ли хватку Мореборода.

Один из мальчишек, крепкого вида паренёк лет двенадцати, захотел доказать свою удаль, и взял на свою шею сразу двух девок примерно такого же возраста. Начал он хорошо, пустился чуть ли не бегом, пока обе его подруги визжали от восторга, но быстро выдохся и в итоге все трое неуклюже плюхнулись в грязь, чем вызвали волну злобного детского хохота и град насмешек. Одна из девчонок заплакала и убежала, другая дала в глаз ближайшему мальчишке, после чего запрыгнула на спину своего незадачливого кавалера, едва успевшего подняться, и скомандовала продолжать испытание.

Отдельная группа детей, из тех, что обладают природным любопытством и склонны искать приключения на свою голову, не принимала участия в общем веселье. Они были заняты тем, что окружили сидящего на голой земле шаура и всячески шумели да галдели вокруг него. Изредка самые смелые швырялись в шаура снежками, а один, у которого, видимо, запасная жизнь была в кармане, швырнул в мертвецки бледного чужеземца камнем. Шаур ожидаемо не реагировал и продолжал сидеть, низко склонив свою голову в широкополой шляпе.

Три года он жил в Бринхейме, три года дети донимали его во время этих странных неподвижных посиделок, что случались раз или два в неделю, и ни разу он не отреагировал. Кроме одного единственного случая, когда одна дерзкая соплячка сорвала повязку с его глаз. Другие дети говорят, что в одно мгновение шаур вскочил на ноги и свернул девчушке голову так, как хозяйка сворачивает головы курицам — легко и быстро. После чего, скрывая от всех лицо за широкими полями своей шляпы, вновь повязал на глаза повязку и вернулся к своему занятию. Родители девочки пробовали истребовать справедливости у Торлейфа, но остались ни с чем и сочли за лучшее уехать из города.

И хоть после этого шаур всегда сохранял в такие минуты полную неподвижность и спокойствие, а все жители города усвоили урок и более не тянули руки к его повязке, Риг невольно начал нервничать, проходя мимо чужеземца. Шаур даже головы в их стороны не повернул, но каким-то образом Риг всё равно чувствовал его внимание на себе.

Последним был дом великана Ингварра по прозванию Пешеход, что тоже проводил их взглядом, ненадолго оторвавшись от своего плотнического ремесла. Риг в его сторону демонстративно не смотрел — помнил лживые слова гиганта на суде против Кнута, хотя сам Кнут приветливо махнул рукой. С точки зрения плотника братья шли обычной дорогой до своего дома, так что Ингварр ничего им не сказал, и более того, виновато отвернул голову. Жалости к нему Риг не испытывал — сам был дурак, на суде лжесвидетельствовал, и цепь свою потерял заслужено.

Когда дома наконец-то закончились, Риг испытал облегчение, словно утром он сунул голову в капкан, просидел так весь день в ожидании мучительной смерти, а теперь ему было дозволено прекратить это безумство. Вот только передышка вышла короткой. Как только они отошли от города достаточно далеко и убедились, что никто не следит за ними, то свернули с протоптанной тропы, и быстрым шагом направились к Дозорным Холмам.

Шли молча, в тягостном напряжении, и дошли до самого подножья, до маленькой, аккуратной тропинки, расчищенной от снега и грязи, уходящей прямо вверх. Лишь в этот момент Кнут решил высказаться:

— У тебя и раньше бывали рискованные идеи,