Есенин - Василий Берг

Даже из программной нашей комиссии никто не пришел, и мне, несмотря на безлюдье полнейшее, пришлось их всех заменить и ожидать Есенина с Клычковым. На дворе бушевала метель, публика не собралась к 10-и часам вечера, когда в хорошие дни случается особый наплыв ее… Я даже занавес не раздвигал… Есенин, точно предчувствуя, что кафе пустует, пришел <чуть (?)> не перед самым закрытием его и с удивлением остановился у двери. Весь запорошенный снегом, высокий, стройный, холодный с мороза, он тотчас попал в объятья товарищей, и я едва к нему протиснулся и назвал себя. “Что же, станете читать?” – спросил я на всякий случай. “Куда тут читать?” – удивился поэт, знакомясь со мной и медленно продвигаясь сквозь ряды пустующих столиков… В конце концов, мы махнули на все рукой, и я даже не объявил, что вечер с Есениным откладывается на неопределенное время…»

Раз уж ты осужден «на каторге чувств вертеть жернова поэм», так верти их! Людей деятельных и дерзких неудачи раззадоривают, побуждают к действию. Если не сложилось в одной сфере, то можно попытать успеха на новом поприще…

Московская трудовая артель художников слова. 1918

Обложка книги Василия Львова-Рогачевского «Имажинисты и его образоносцы». 1921

Рукопись Анатолия Мариенгофа стихотворения «Утихни друг…» с посвящением Сергею Есенину. 1920

Имажинисты. Вадим Шершеневич, Сергей Есенин, Фанни Шеришевская, Анатолий Мариенгоф, Иван Грузинов. 1919

Поэты Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф. 1919

Глава тринадцатая. Орден имажинистов и Ассоциация вольнодумцев

Плывите, плывите в высь!

Лейте с радуги крик вороний!

Скоро белое дерево сронит

Головы моей желтый лист…

Кобыльи корабли

В январе 1919 года поэты Сергей Есенин, Рюрик Ивнев, Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич, а также два художника – Георгий Якулов и Борис Эрдман, брат известного советского драматурга Николая Эрдмана, создали литературно-художественное объединение, которое назвали орденом имажинистов. Управлялся орден Верховным советом, в который входили названные лица.

Имажинисты считали, что цель творчества заключается в создании образа. Метафора и эпатаж были их главными орудиями. От бунтарей-футуристов имажинисты отличались тем, что ставили суть, выраженную в образах, выше формы, не стремились разрушить все старое для строительства нового на его обломках и не преклонялись перед индустриализацией, из которой футуристы сделали нечто вроде культа. Если говорить образно и предельно упрощенно, то футуристы были поклонниками Силы, а имажинисты – поклонниками Красоты.

30 декабря 1919 года в воронежском литературно-художественном журнале «Сирена» была опубликована «Декларация имажинизма», а 10 февраля ее напечатала московская газета «Советская страна», издаваемая Центральным агентством по распространению произведений печати ВЦИК («Центропечать»).

«Вы – поэты, живописцы, режиссеры, музыканты, прозаики.

Вы – ювелиры жеста, разносчики краски и линии, гранильщики слова.

Вы – наемники красоты, торгаши подлинными строфами, актами, картинами.

Нам стыдно, стыдно и радостно от сознания, что мы должны сегодня прокричать вам старую истину. Но что делать, если вы сами не закричали ее? Эта истина кратка, как любовь женщины, точна, как аптекарские весы, и ярка, как стосильная электрическая лампочка.

Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду (родился 1909 – умер 1919). Издох футуризм. Давайте грянем дружнее: футуризму и футурью – смерть. Академизм футуристических догматов, как вата, затыкает уши всему молодому. От футуризма тускнеет жизнь.

О, не радуйтесь, лысые символисты, и вы, трогательно наивные пассеисты. Не назад от футуризма, а через его труп вперед и вперед, левей и левей кличем мы…»

Написано сочно, ярко, образно. Сразу же становится ясно, что писали имажинисты.

«Истинно говорим вам: никогда еще искусство не было так близко к натурализму и так далеко от реализма, как теперь, в период третичного футуризма.

Поэзия: надрывная нытика Маяковского, поэтическая похабщина Крученых и Бурлюка, в живописи – кубики да переводы Пикассо на язык родных осин, в театре – кукиш, в прозе – нуль, в музыке – два нуля (00 – свободно).

Вы, кто еще смеет слушать, кто из-за привычки “чувствовать” не разучился мыслить, забудем о том, что футуризм существовал, так же как мы забыли о существовании натуралистов, декадентов, романтиков, классиков, импрессионистов и прочей дребедени. К чертовой матери всю эту галиматью…

Образ, и только образ. Образ… вот орудие производства мастера искусства… Образ – это броня строки. Это панцирь картины. Это крепостная артиллерия театрального действия…»

Вместе с «Декларацией имажинизма» в «Советской стране» было опубликовано сообщение об издательстве имажинистов: «Группа имажинистов организовала на артельных началах издательство и уже приступила к печатанию следующих книг: “ИМАЖИНИСТЫ”. Сборник – манифесты, статьи, стихи, проза, рисунки; “ПЛАВИЛЬНЯ СЛОВ”. Сборник – стихи, проза; “ДВУРЯДНИЦА”: 1. Есенин. “Пантократор” (поэма), 2. А. Мариенгоф. “Мария Магдалина” (поэма); Анатолий Мариенгоф: ВЫКИДЫШ “ОТЧАЯНИЯ”, стихи и “КОНДИТЕРСКАЯ СОЛНЦ”, стихи; С. Есенин: “СТИХИ”, “КЛЮЧИ МАРИИ” (теория имажинизма); Рюрик Ивнев “ЗОЛОТО СМЕРТИ”, стихи; Вадим Шершеневич “ВЕЧНЫЙ ЖИД”, трагедия; рисунки и обложки Георгия Якулова, Бориса Эрдмана».

Всего же в издательстве «Имажинисты» с 1919 по 1925 год (сначала в Москве, а затем в Петрограде-Ленинграде) вышло более пятидесяти изданий – довольно внушительная цифра с учетом того, что издательство существовало на основе самоокупаемости и государственной помощи не получало.

О том, насколько успешной оказалась затея, можно судить хотя бы по дневниковым записям Тараса Мачтета. 19 февраля 1919 года, вернувшись домой с вечера в клубе Всероссийского союза поэтов, находившегося на Тверской улице, Мачтет записывает: «На эстраде совершается великое событие. Сегодняшний вечер неожиданно становится вечером поэтов-имажинистов, первым их выступлением с манифестом, который они уже напечатали в “Советской стране”. Публики масса… По-видимому, происходит смотр их силам. Победители футуризма смелы, решительны и нахальны. – Сейчас поэт Киселев прочтет манифест имажинистов, – возглашает конферансье… Киселев быстро всходит на эстраду с какой-то бумажкой, садится за столик и громко читает манифест. Поэт в военной форме. С места в карьер начинается площадная ругань футуризма, при общем хохоте посылка их к чертовой матери и т. п. В заключение поэт читает подписи главарей имажинизма Ивнева, Есенина, А. Мариенгофа, В. Шершеневича. Дело сделано. В зале стоит хохот. Даже конферансье не выдерживает и, анонсируя Есенина, улыбается, смеется сам… Есенин приличен. В своей излюбленной манере, в косоворотке, с пожелтевшими кудрями, весь сливаясь с декламируемым, в такт раскачиваясь и взмахивая руками, он читает прелестные стихи, нечто вроде гимна имажинизма… Он стал частым