Что тебе я сделала? - Диана Ставрогина

Чрезмерная эмоциональность никого не красит. Тем более столь неуместная, едва ли не детская в своей абсурдности.

Не поднимая на Марка глаз, я подхожу к распахнутому до сих пор шкафу и хватаюсь за костюм. Разумеется, крайне неудачно.

Вешалка слетает со штанги с грохотом, прибавляя к моей вялой истерике очередной прекрасный штрих. От внезапного шума просыпается Бусинка и вскидывает на меня испуганный, широко распахнутый взгляд. Готова поклясться, оставшийся позади Марк наблюдает за моими затруднениями с недоумением.

Неловко согнувшись, я вытаскиваю вешалку с костюмом, после чего закрываю косые дверцы шкафа со всей возможной осторожностью. Для одного дня достаточно позорных ситуаций.

— Переоденусь в ванной, — буркнув себе под нос, я прохожу мимо хранящего молчание Марка, не смея скосить глаз в его сторону.

Он не отвечает.

Гнетущая безмолвная атмосфера остается с нами на всем пути до банка. Мы выходим из квартиры, не обменявшись ни словом, и проводим в тишине полчаса поездки.

Если у Марка есть возможность изобразить сосредоточенность на вождении, то мне попросту некуда деться. Хочется исчезнуть.

Костюм по размеру кажется тесным, кожа предплечий, надежно укрытая длинными рукавами зудит, и пальцы самовольно забираются под ткань. Я предвкушаю, как скоро под влиянием физической боли невыносимое давление в грудной клетке ослабнет, но не успеваю дотронуться до затянувшихся царапин и кончиком ногтя — мои руки накрывает широкая теплая ладонь Марка.

Он не произносит ни слова. И я тоже продолжаю молчать, но рук не отнимаю.

Оставшиеся до парковки перед банком пять минут — самые мучительные и самые умиротворенные минуты в моей жизни — мы проезжаем, не разрывая прикосновения.

Едва машина останавливается, я подтягиваю ладони выше. Марк понимает намек без слов и возвращает руку на руль.

Щелчок открывающихся замков не раздается ни через секунду, ни через десять. Ожидание затягивается. Марк неподвижен, и я рискую бросить на него короткий взгляд.

Оказывается, он смотрит на меня. Может быть, давно.

Однако выдержать его наполненный небывалым сочетанием эмоций взгляд я не могу и увожу свой вперед спустя один удар сердца.

— Альбина?

Не поворачиваясь, я слабо киваю.

Марк медлит. Вновь установившаяся в салоне тишина обретает тревожные краски.

Я слышу, как тяжело и протяжно он дышит, хотя явно старается не показать собственного волнения. Как до скрипа сжимают руль его ладони.

Вижу, как он нервно сглатывает. Как быстро вздымается мощная, обтянутая рубашкой грудь. Как он раскрывает и смыкает губы, собираясь что-то сказать.

Каждой клеткой своего тела я чувствую его взвинченность. И вину.

Ее горький вкус. И едкий запах.

В хорошо кондиционируемом салоне мне не достает воздуха.

— Я не рассчитываю, что ты когда-нибудь меня простишь, — заговаривает Марк вдруг. На удивление ровным и спокойным тоном. — Но я надеюсь, что ты понимаешь главное: твоей вины в смерти Миши нет. И никогда не было. Все, что произошло в тот день с ним и тобой, — трагическая случайность. — Он шумно выдыхает и, наверное, ждет, что я скажу что-нибудь в ответ, но я едва сдерживаю слезы и говорить попросту не рискую. Марк же воспринимает мое безмолвие иначе. — Если уж на то пошло, то вина моя. Это я должен был быть внимательнее, не отвлекаться на телефон, не отпускать Мишу от себя даже на сантиметр. Не знаю. Может… может, поэтому я и ненавидел тебя настолько — чтобы не думать об этом, о своей вине в случившемся?

— Нет! — выдыхаю я со всей имеющейся у меня убежденностью. Слезы застилают глаза, и, запрокинув голову, я часто-часто моргаю и вытираю уголки пальцами. Заявиться в банк зареванной — недоступная для меня роскошь. — Нет, Марк, — повторяю я убежденно. — Ты виноват во многом, но не в аварии. Не навешивай на себя все грехи. И голову пеплом посыпать тоже не надо.

Краем глаза я вижу, как он устало сжимает пальцами переносицу. Повторяя за мой, тоже откидывается в кресле и задирает голову, впиваясь взглядом в обшивку на потолке.

— Я не знаю, как все исправить, — признается он глухо.

— Никак, — отвечаю я тихо, когда кожу на щеках стягивает от высохшей соли.

Нам больше нечего сказать друг другу. Вернувшаяся тишина затягивается и тяжелеет, наседая на плечи и грудь прибивающим к земле камнем, чувство времени размывается. Я вяло думаю о том, что можно взять в руки телефон и выяснить, сколько минут прошло после моего ответа, но тело словно онемело и обессилило. Не двигаются даже пальцы.

Просторное на первый взгляд пространство салона ощущается удушающе тесным, а слева от меня еще и обжигающе-горячим. Там, в водительском кресле, столь же неподвижно, как я, сидит Марк, и его близость невыносима. Болезненна.

Мне кажется, мое присутствие для него не менее мучительно, однако никто из нас не спешит открыть дверь и выбраться на улицу. Мимо, направляясь в банк, пробегают люди, рядом паркуется очередная машина, позади, в гуще дорожного потока, звучит резкий возмущенный гудок клаксона — отголоски обычной повседневной жизни доносятся до меня будто сквозь вакуум. От мысли, что вновь стать частью этой обычной жизни нужно здесь и сейчас, становится тошно.

Очнуться и я, и Марк вынуждены, когда его телефон громко взрывается хорошо известной многим электронной мелодией. На дисплее светится имя контакта «Риэлтор Александр» , и становится очевидно: участники сделки нас потеряли.

— Да, — Марк, за которым я, не осмеливаясь повернуть головы, наблюдаю лишь краем глаза, принимает звонок. — Мы здесь, будет через пару минут.

Я киваю, выражая согласие, хотя мое участие в разговоре не требуется. Пару секунд спустя Марк отключается. Щелкают дверные замки.

Теплый летний день — один из последних в этом году, — ощущается инородным и неуместным. Солнечные лучи навязчивы и слепят воспаленные глаза. Спохватившись, я лезу в сумку и обнаруживаю, что забыла темные очки дома.

Жаль. От невозможности спрятать свой взгляд не только от Марка, но и посторонних, мне становится дурно. Желание ногтями забраться под ткань рукавов, где уже зудит в ожидании расцарапанная кожа, усиливается до предела, я едва успеваю удержаться от привычных движений и осторожно сжимаю подрагивающие пальцы в кулаки. Наверняка моя борьба с собственными нервами не укрылась от Марка, но в его сторону я упорно не смотрю.

Внутри здания банка притворяться спокойной получается легче. Я улыбаюсь приветствующей нас сотруднице и серьезному риэлтору Александру, а затем активно знакомлюсь с дожидавшимися нас в специальной