Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский

Гостиница «Спутник» специально была построена на окраине, подальше от центра. Демократичненькая такая. Для простого финского трудового народа. А основные бригады рэкетиров незаметно пасли куда более сладкие объекты в центре: «Асторию», «Москву», «Европейскую», «Октябрьскую». Ну не хватало хулиганов, чтобы перекрыть весь город. Феоктистов бригадирствовал на зоне, теряя авторитет, настоящих буйных было мало. Так что вокруг «Спутника» сформировалась отдельная уникальная инфраструктура. И Боря Иванов очень быстро ее возглавил. Году так в восемьдесят втором под его контролем оказался и мебельный магазин, в котором специально открыли целый зал по чекам[293] для доблестных офицеров соседнего дома-общежития, ну и для тех аборигенов, которые катались в загранкомандировки по работе, а таких в районе было немало. Вот эта самая валютная секция и стала основным источником дохода Бориса Иванова. Потому что собирать дань с блядей и холуев в гостинице легко, но надо делить на всю братву, и в конечном счете остаются совсем некрутые деньги. А вот провернуть комбинацию с чеками, купить на них шикарный гарнитур, продать его за рубли директору рынка — вот это бизнес! Сразу пару тысяч рублей на двоих с заведующим секцией. И все шито-крыто: покупатель всегда разный, благо кубинцев-вьетнамцев в общаге были неисчерпаемые запасы. Рынков тоже немало, а еще комиссионки, да и тот же гостиничный «менеджмент», всякие начальники таксопарков, картежники, коллекционеры, цеховики — много было желающих. А гарнитуры и стенки в валютную секцию привозили по мере продажи, то есть каждый день. На магазине Боря и поднялся. И завсекцией тоже. Но речь не о нем, а о Боре. Хотя к этому заведующему инвалютным отделом ленмебельторговского[294] магазина мы еще вернемся. В самом конце.

Кстати, в Борином коллективе в качестве штатного сутенера совсем недолго протусовался другой наш одноклассник — Руслан Коляк. Но его больше привлекала самостоятельная работа. Он вскоре отделился и подался в администраторы кафе «Рим» на Петроградской. Там подгонял проституток-малолеток клиентам из Тбилиси и Батуми, прилетавшим в Ленинград «отдохнуть». Потом его тоже ждала легендарная судьба. Но сегодня речь не о нем. Сегодня наш герой — Боря Иванов, король Институтского проспекта[295].

В «Спутнике» система сбора дани была отлажена как часы. Но преступный мир устроен по-своему. Боря и его бригада слегка заигрались. Главным образом потому, что поголовно подсели на хмурого[296]. Начались убийства. Хлопнули фарцовщика-центрового по кличке Велосипедист, нелепого долговязого лохматого финна из Токсова. Он работал механиком на велотреке, чинил гоночные велики, а по вечерам окучивал туристов. И, зная язык, тусовался в ресторане, слушал разговоры, наблюдал. А утром к нему в мастерскую приезжал опер из районного управления КГБ, и Велосипедист ему рассказывал оперативную обстановку. Дело в том, что наверху зрела какая-то интрига и Контора копала под спецслужбу милиции. Велосипедист сдал Конторе всю схему взаимодействия. Особенно важный нюанс был в том, что прикомандированные менты откровенно сливали Боре все планы мероприятий: кто агент, кто крысит[297], кто на Борю волну гонит. Началась проверка. Менты вычислили Велосипедиста и попросили Борю его успокоить. Но Боря был отмороженным, да и герыч сделал свое дело: Велосипедиста нашли на гостиничной стоянке с перерезанным горлом прямо в его красивом «москвиче». Списали на самоубийство — зачем нужны скандалы возле «Интуриста»? Но оперов из спецслужбы поперли. А новые с ходу накопали какую-то мутную фигню на Борю: валюта, чеки, кидалово, вот это все…

Брали его при участии «Альфы», с погоней и светошумовыми гранатами. Доставали из иномарки чуть ли не на ходу. Дали десятку. «Спутник» на какое-то время осиротел, но Боб попал на «черную» зону, наладил канал связи и поднапряг братву. Время было уже стремное. Судье занесли общак, короля надо было срочно выкупать. Сначала Иванова перевели на химию[298], потом УДО[299]. А тут и 1990 год на дворе: все колосится, цветет, радует глаз. Боря откинулся — и сразу к директору гостиницы:

— Ты кто такой, пацанчик?

Тот ему типа:

— Я директор, председатель совета трудового коллектива, выбранный собранием арендаторов.

Боря тогда первым, задолго до Масяни[300], произнес коронную фразу:

— А пошел ты в жопу, директор! У тебя в ресторане лягушачьи лапки есть?

Директор судорожно кивнул, подумав, что король хочет отведать французского деликатеса.

— Значит, так. Быстро взял свои лягушачьи лапки и свалил домой. И завтра утром чтобы выправил все бумаги, собрания там разные, фигания. Директор теперь я. Печать, ключи от сейфа и кабинета оставь. Да, и обойди всех, скажи, что я тебя уволил.

Потом Боря позвонил операм и конторскому куратору и предложил им десять процентов. Предупредил, что каждый день будет снимать один процент: согласятся завтра — будет девять, послезавтра — восемь и так далее. Опера смекнули и согласились сразу. Конторский сказал, что у него нет коммерческих интересов, так как служба не позволяет, но если Борис будет так любезен и возьмет его замом с зарплатой полторы тысячи долларов плюс десять процентов, то завтра он подаст рапорт на увольнение, так как пенсия. Сговорились на тысяче и восьми процентах. Далее Боря собрал всех дежурных, официанток, горничных, поварих и всяких кастелянш. Посмотрел внимательно, прищурился и поиграл желваками:

— Все, кто старше двадцати пяти, быстро сдали свои акции и пошли отсюда вон. Кто сейчас же напишет заявление, тому заплачу по сотке баксов. Кто недоволен, утоплю в Серебке[301]. Ферштейн? Кругом марш!

Тетки ушли.

— А кто моложе?

— Те сдают акции и могут остаться. Но составляем график. И каждый день три телки идут со мной в сауну. Платить не буду.

Телки заулыбались, обрадовались. Настоящий хозяин пришел, такой в обиду не даст! А гостиница-то совсем захирела, туристов нет, в номерах грязь, сантехника вся гнилая. А ресторан вообще в клоаку превратился.

Крутой был Боря. Вечно небритый, с прической панка, рожа синяя, цепи всякие железные, колючки. Первым делом он купил себе шестисотый «мерс» и «харлей». Сам на «харлее», а охранник на «мерсе» сзади. Всех мужиков из гостиницы выкинул. Новых наберем! Издал приказ: «Моих друзей в гостиницу пускать, селить, кормить и сосать. Счет приносить мне, я разберусь». Друзья никогда на халяву не ели, не пили и не спали. Знали: если Боря предлагает что-то в кредит, то потом заплатишь в десять раз больше. Но веселье началось нешуточное: к Иванову сразу подтянулся Боб Кемеровский[302], контролировавший в