Железные Лавры - Сергей Анатольевич Смирнов

огнем и мечом перелицевал саксов, если и не в добрых, то по неизбывному принуждению честно исполняющих франкскую правду людей. Не то, что рядом, но и вдали от саксов лангобарды выглядели едва ли не самыми благочестивыми и умытыми потомками Иафета. Вскоре песнь барда забралась еще дальше на север, куда пока не ступала нога Карла, – и вдруг звонко ударилась о Железные Лавры, великой силе севера, еще не обретенной праведной властью.

Бард Турвар Си Неус толчком замолк и, сидя, вытянулся струной. Казалось, он сам удивлен и вот всей струною своей плоти трепещет эху, кое весть о таинственных Лаврах понесло по стенам и обратно в уши тому, кто возвестил о них, сам того в исступлении не услышав. Так, несколько мгновений, бард Турвар Си Неус сидел оцепеневший, пока затухал и цепенел звук струн его арфы или тела. Потом он вздрогнул, очнулся и огляделся по сторонам, как человек проснувшийся в чужом месте, коего душа так и не обрела. Помню, я затаил дыхание, прозревая, что в те мгновения весь промысл вкупе с попущениями идет прямиком в сети графа.

Бард потянулся к плошке с ягодами – и, вновь оцепенев на миг, отдернул руку, как от цветка с осой. И вот, наконец, изобразил пальцами тот самый знак, в ожидании коего уже сводило мне глазные яблоки. Ярл же Рёрик Сивоглазый, хоть и казался смотрящим куда угодно, только не на барда, похоже, весь был исполнен очей не только спереди и сзади, но и по бокам.

Придумана была для исполнения того пресловутого приказа барда нам обоим не глина, а кое-что более удобоваримое для ушей – мягкие соленые оливки, подававшиеся к столу всякий раз. Стараясь, чтобы никто не заметил, я заткнул приготовленной парой свои уши. Ярл же Рёрик заткнул уши напоказ, так и вворачивая в них пальцы, но оливки в его исполинских пальцах были не больше маковых зерен, потому-то казалось, он, напротив, прочищает уши, чтобы лучше была слышна диковинная песнь.

Длительностью в один вздох подержал бард руку над арфой, показывая тем, кому нужно, указательным и средним пальцами букву V – и вот снова тронул струну. Демонически низким был ее звук – будто бард щипнулпальцем не струну, а мой собственный хребет, и тот зазвучал болью от преисподней земли до самого каменного свода над моей головой.

Бард снова запел, только, напротив, очень высоко. Оливки оплошали: я услышал, как он прославляет скорое возвышение Карла на новую, самую высокую степень власти, силы и господства. Тогда я не постеснялся надавить снизу под уши кулаками, делая застывший и глупый вид самого внимательного слушателя. Голос барда почти заглох, но хребет мой продолжал то так, то эдак дрожать и звенеть, отзываясь на звон колдовских струн.

И вот вскоре заметил я странные и как бы замедленные движения слушателей. Застольные гости стали приподнимать головы, водить носами по сторонам, мутно и бесцельно водить взорами по стенам и сводам, кто-то уже тянул руку не к куску или чарке, а куда-то вверх – будто тщился сорвать невидимое яблоко с еще менее видимой яблони. Я же все усерднее творил про себя молитву Иисусову, с радостью догадываясь о том, что искусство барда не обладает действительной, материальной силой и теперь я вовсе не вижу той химеры, что так заворожила глаза и душу в прошлый раз.

Еще один человек тоже явно взывал к Спасителю о помощи против химер – аббат Алкуин. Видеть то было приятно, увы, не столько мне самому, сколько бесу моей неизбывной гордыни. Верно, аббат Алкуин мог бы сейчас заставить барда замолкнуть – или веским словом, или уже простым делом, бросив в него свой тяжелый золотой бокал. Но мудрый старец, казалось, нарочно тягался с силой певца и еще не отчаялся справиться с нею честной молитвой.

Что же Карл и его дочь? Что же граф Ротари?

Карл с недоверчивой улыбкой, будто давно зная, в чем заключена тайна фокусов всех этих певцов-кифаредов, водил жалом острого взора по сторонам, с любопытством наблюдая растворение тверди и танцы факельных огней, кои я мог предположить. «Хороши фокусы, да не чудо, - читал я в несколько рассеянном, но не мутном взоре короля франков. – Вот, наверно, таким же был и Симон-волхв. Заговорить простакам глаза, заставив их дрожать дребезгом своей наупражнявшейся для обмана глотки – то ему Симону-волхву под силу, но не более. Потому мошенник и тщился выкупить у апостолов доступ к истинному чуду на те же выманенные из простаков денежки».

Не хочу оправдывать барда, но мне всегда казалось, что он сам никогда не видел в своем опасном таланте товара, в отличие от Симона-волхва, а просто так жил, распеваясь до бесчувствия при поддержке своих языческих лесных демонов и с их же помощью в своей утробе превращая в брагу всякий плод земной.

Взор красавицы Ротруды уже не посылал молнии похоти в ярла Рёрика, но бессильно стекал куда-то вниз, расплываясь пролитым вином по узорам настольной парчи. Принцесса вся обмякла и грозила сама стечь пролитым, потерявшим хмельную силу вином с резного кресла под стол.

Граф же Ротари смотрел ясно и немного вбок, в сторону Ротруды. Казалось, он силою всей своей воли одолевает и отвергает с глаз и от сердца прочь знакомые ему видения, направляя русло их потока на исполнение замысла ума. Однако я уж начал подозревать, не сделал ли он то же самое, что и мы, борясь с нами за промысл и попущения, а именно – не заткнул ли себе уши чем-то более надежным, чем оливки – тою же глиной, к примеру.

Тайно задуманное с размахом на всю вечность едва началось, как принял я то начало за фальшивое видение. Беда, подумал, даже кулачный запор ушам не впрок – коварное певучее колдовство просочилось в мою голову не через уши, а через самый хребет, трепетавший по воле дьявольских струн арфы, и вот теперь дразнит и щекочет взор изнутри.

Хорошо, что глаза не успел закрыть, уже решившись укротить обманутое, обойденное демоном с тыла и так пораженное им зрение, а то и вовсе пропустил бы стремительную и беспощадную дележку промысла и попущений между графом и бардом, происшедшую тогда едва ли не в мгновение ока.

Только на другое утро память собрала увиденное, словно мозаику по кусочкам разноцветной смальты, в единую картину.

Вот как было – и даже оказалось правдой по моим поздним подробным расспросам и барда Турвара