Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

Его ЧВК долгое время находилась в тени, занимаясь очень специальными операциями, но началась СВО, русских пиратов вынуждены были достать на свет, и они проявили себя как самая боеспособная в мире армия.

Вагнера заслуженно приобрели бешеную популярность. Это несмотря на то, что вагнеров пытались замолчать, на телевидении на них всегда стоял блок. Ситуация доходила до абсурда, когда в репортажах топовых военных журналистов на государственных каналах тщательно вырезалось любое упоминаниеи музыкантов. Вот выходит на госканале репортаж о боях за Бахмут. А кто берёт Бахмут — непонятно, какие-то безымянные русские солдаты.

И сейчас имя Руководителя и Компанию запрещено упоминать в официальных СМИ.

Так вот, что хочется по этому поводу сказать:

Вагнер. Вагнер. Вагнер. Музыканты, оркестранты, чэвэкашники, вагнера. Пригожин. Пригожин. Пригожин. (Уткин. Уткин. Уткин). Кровь. Родина. Честь. Справедливость!

Моё личное знакомство с вагнерами состоялось в начале 2023-го, когда они при ротации внезапно и неожиданно, за считаные недели взяли Соледар в разы меньшими силами, чем удерживающие город. С «музыкальной» пресс-службой мы быстро установили контакт и отлично с ней взаимодействовали. В отличие от Минобороны, где журналистов избегали, а если и работали с ними, то бюрократия доходила до абсурда. Если ты никого не знал в МО, бесполезно было звонить по указанным на сайте телефонам — там не было занято, но их просто не поднимали. Бесполезно слать письма и на e-mail — они всегда оставались без ответа. Чтобы попасть в журналистский пул МО и выехать снять фронтовой репортаж, нужно пройти сложную процедуру разрешений, а отсняв материал, ты должен отправить его чуть ли не в четыре инстанции, так как никто не хотел брать ответственность в случае, если кому-то из вышестоящих лиц твой репортаж по какой-то надуманной и самой тупой причине не понравится. И когда твой реп становился уже абсолютно неактуальным, ты наконец-то получал разрешение на его публикацию. Или не получал, могли ведь и наложить эмбарго — это модное слово, часто используемое в журналистских пропагандистских кулуарах.

Во взаимодействии же с Вагнерами ничего такого не было. Ты просто должен иметь неиспорченную репутацию и вид вменяемого человека. Да, существовали определённые правила, например, помимо всего прочего в репортажах не должны звучать имена и даже позывные «музыкантов». Но эти условия приемлемы и выполнимы, а сам репортаж согласовывался быстро в режиме реального времени, никаких сложных процедур.

Поэтому к вагнерам мы ездили часто, а вот к Минобороны почти и не ездили.

База Вагнеров, куда приезжали журналисты и откуда их развозили на локации, располагалась в Первомайске, ЛНР — теперь можно раскрыть эту секретную информацию. Договаривались о поездке заранее, но подтверждение получали накануне по телеграм-контакту человека на месте. Кто знал дорогу, приезжал непосредственно на базу, кто нет — тому назначали встречу либо в центре у памятника Ленина, либо на нерабочей заправке на окраине.

Забивались в основном на 09:00, тогда fpv-дроны не получили ещё широкого распространения, и на объект возможно было заезжать при дневном свете. Смотря, конечно, какой это был объект. Помимо дронов существовали ведь и другие напасти, такие, как, например, плотный артиллерийский огонь. Из-за него в Бахмут мы попали чуть ли не с третьего или четвёртого раза, всегда разворачивались.

Так как сами мы располагались в другой, соседней, народной республике, то чтобы попасть из Донецка в Первомайск к назначенному времени, вставать приходилось рано. Это сейчас дорога в Первомайск мне хорошо знакома, и, кстати, она теперь хорошо заасфальтирована — добраться по ней из Донецка можно вполне за два с половиной часа. А я помню, чтобы в первый раз попасть в гости к музыкантам, мне пришлось встать в 4 утра зимой, а приехал я только, когда рассвело.

После того, как на доске войны появились американские «хаймарсы», которые сразу стали наносить удары по нашим тыловым складам, мобильный инет в ЛНР вырубили, поэтому мне пришлось ориентироваться не по навигатору, а по указателям и по карте. Когда из хорошо знакомой ДНР ты выезжал в плохо известную ЛНР, после Перевальска, нужно свернуть с луганской трассы в Алчевск.

Примечательно, что у Алчевска по дороге к вагнерам ты проезжал место, где убили Мозгового, легенду Русской весны — 2014. За Мозговым закрепилась слава народного героя, ратующего за справедливость и ругавшего только что установившуюся в ЛНР власть. И ходили слухи, что ликвидировали Мозгового по приказу сверху вагнера. Но вот ирония судьбы — как только уже руководитель ЧВК стал топ-звездой СВО и народным героем, он тоже стал требовать справедливости, ругая вышестоящих. И он тоже погиб при странных обстоятельствах. Справедливость вообще это очень опасная штука.

Я хорошо помню, как ехал к музыкантам в первый раз. Было ещё темно в Алчевске, когда я его проезжал. Шёл мелкий снег, мои фары и чужие, стоящие тёмными истуканами навытяжку городские фонари выхватывали на свет идущих по улице или стоящих на остановке людей. Они тоже проснулись рано и, наверное, как и я, пребывали в состоянии тревожной экзистенции, так как они тоже не выспались, и титаны сна ещё держали щупальцами их ватные ноги, а им нужно было работать в «дикую», самую первую смену.

Потом ты проезжал бенефициара всех прерванных в этом городе сновидений — Алчевский металлургический комбинат. Эта индустриальная фантасмагория своим видом внушала сильное волнение. Видя, как с горизонта на тебя надвигается это чудовище, ты всегда испытываешь трепет, сродни религиозному. Комбинат долгое время убивали на Украине и, в конце концов, умертвили, но недавно этого советского монстра стали оживлять.

Туннель под комбинатом, через который идёт главная дорога, впоследствии мы проезжали не раз, и не два, и не три — много раз проезжали. Это своеобразный портал, чтобы попасть к музыкантам в Первомайск. После него надо было свернуть направо и ехать по прямой. Потом будет Брянка и Стаханов — город, названный в честь того самого отмороженного героя соцтруда — на Донбассе и мир, и война протекают на человеческом пределе. Потом уже Ирмино, а после, собственно, и Первомайск — первый раз я добирался до него долго, в предутренней темноте, постоянно останавливаясь и сверяясь с картой.

Да, чуть не забыл! Перед Первомайском ты проезжаешь место, где взорвали ещё одного неуёмного командира периода