Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

Самое опасное в сексистских предубеждениях – природа бумеранга. То, что начиналось как шовинистическая викторианская культура, было взращено столетием науки, а затем выплюнуто в общество в качестве политического оружия, размноженного Дарвином. Это дало горстке приверженцев новой науки, эволюционной психологии, представленных по большей части мужчинами, идеологическое право утверждать, что множество грубых форм мужского поведения – от изнасилования до навязчивого преследования юбок и мужского господства – были «единственно верными», потому что так завещал Дарвин. Они говорили женщинам, что у них дисфункциональные оргазмы, что они никогда не смогут пробить стеклянный потолок из-за врожденного отсутствия амбиций и должны реализовываться в материнстве.

Подобные эволюционные профанации в самом начале века были подхвачены новым поколением мужских журналов, которые сделали из этой сексистской «науки» мейнстрим. В книгах-бестселлерах и популярной прессе журналисты вроде Роберта Райта заявляли, что феминизм обречен, потому что он отказывается признавать эти научные истины. Райт со своего идеологического пьедестала писал надменные статьи с заголовками вроде «Феминистки, почитайте Дарвина» и наградил своих критиков «тройкой по эволюционной биологии», утверждая, что «ни одна известная феминистка не знает достаточно о современном дарвинизме, чтобы о нем судить».

Но они знали. Вторая волна феминизма открыла некогда закрытые для женщин двери лабораторий: они появились в коридорах ведущих университетов и стали самостоятельно изучать Дарвина. Женщины в полях наблюдали за самками животных с тем же интересом, что и за самцами. Они обнаружили не по годам развитых в сексуальном отношении самок обезьян и вместо того, чтобы проигнорировать их, как это делали их предшественники-мужчины, задались вопросом, почему они так себя ведут. Женщины разработали стандартизированные методы измерения поведения, которые требовали равного внимания к обоим полам. Они использовали новые технологии, чтобы шпионить за самками птиц, и доказали, что самки не были жертвами мужского полового доминирования, а на деле сами правили бал. Женщины повторили эксперименты, на которых держались половые стереотипы Дарвина, и обнаружили, что предыдущие результаты были искажены.

Чтобы бросить вызов Дарвину, нужна небывалая смелость, ведь он больше, чем культовый интеллект; Чарльз Дарвин – национальное достояние Великобритании. Один бывалый профессор сказал мне, что несогласие с Дарвином равносильно академической ереси, а согласие идет из явного консерватизма в нашей доморощенной эволюционной науке. Возможно, именно по этой причине первые семена восстания пришли с другой стороны Атлантики, после чего несколько американских ученых отважились заговорить об альтернативных идеях эволюции, о гендере и поле.

Вы познакомитесь с этими интеллектуальными воинами на страницах этой книги. Я познакомилась с некоторыми из них за обедом на ореховой ферме в Калифорнии, где мы среди прочего обсуждали Дарвина, оргазмы и стервятников. Сара Блаффер Хрди, Жанна Альтманн, Мэри Джейн Уэст-Эберхард и Патриция Говати – современные смутьяны-дарвинисты, поддерживающие матриархат, которые осмелились оспорить научную фаллократию при помощи фактов и логики. Они называют себя The Broads и в течение последних тридцати лет каждый год приватно собираются в доме Хрди, чтобы отделить зерна от плевел среди идей, посвященных эволюции. Мне повезло, и я получила приглашение на этот ежегодный пир ума. Несмотря на то, что сейчас половина из The Broads уже вышла на пенсию, эти профессора-первопроходцы по-прежнему собираются, чтобы поддержать друг друга, обсудить свежие идеи и в целом направлять эволюционную биологию на верный путь. Да, они феминистки, но они прекрасно понимают, какой смысл вкладывается в это понятие: они верят в равноправие полов, а не в незаслуженное доминирование одного над другим.

Их исследования позволили новой волне биологов взглянуть на самок всех видов как на прекрасных самодостаточных существ; они изучают женские организмы и поведение и задают вопросы о том, как работает отбор с точки зрения дочери, сестры, матери и конкурентки. Эти ученые не побоялись выйти за рамки культурных норм и придерживаться неортодоксальных идей об изменчивости половых ролей, ниспровергая мачизм – преднамеренный или нет – эволюционной биологии. Многие из них женщины, но, как выяснится позднее, этот научный бунт не только женский; все полы и гендеры в нем играют свои роли. На страницах этой книги вы познакомитесь со многими мужчинами-учеными. Новаторские работы Франса де Ваала, Уильяма Эберхарда и Дэвида Крюса (и это лишь некоторые из них) доказывают, что вам не нужно идентифицировать себя как женщину, чтобы быть ученым-феминистом. Свежие взгляды научного сообщества ЛГБТК сыграли решающую роль в том, чтобы бросить вызов гетеронормативной близорукости зоологии и бинарной догме. Биологи вроде Энн Фаусто-Стерлинг и Джоан Рауггарден, так же как и многие другие, обратили внимание на ошеломляющее разнообразие половых проявлений в животном мире и фундаментальную роль этого разнообразия в эволюции.

Результатом является не только прекрасный и более богатый реалистичный портрет самок, но и множество удивительных открытий в запутанной механике эволюции. Это волнующие времена для биологов, изучающих эволюцию: половой отбор переживает серьезную смену парадигмы. Эмпирические открытия переворачивают общепринятые факты с ног на голову, а концептуальные изменения выбрасывают давние предположения на помойку. Дарвин, конечно, не был абсолютно неправ. Конкуренция между самцами и самостоятельный выбор самки действительно приводят к половому отбору, но они являются лишь частью всей эволюционной картины. Дарвин наблюдал за миром природы через викторианскую камеру-обскуру. Понимание женского пола дает нам широкоэкранную версию жизни на земле во всей палитре красок, и от этого история становится еще более увлекательной. В этой книге я отправляюсь в глобальное путешествие, в котором повстречаю животных и ученых, помогающих изменить устаревший патриархальный взгляд на эволюцию и на самок всех видов.

Я отправляюсь на остров Мадагаскар, чтобы узнать, как самки лемуров, наших самых дальних родственников-приматов, стали доминировать над самцами физически и политически. В заснеженных горах Калифорнии я обнаружу, что механическая самка шалфейного тетерева разрушает дарвиновский миф о пассивности самок. На острове Гавайи я встречу влюбленных самок альбатросов, которые долгое время живут вместе, бросив вызов традиционным половым ролям и совместно выращивая своих птенцов. Путешествуя вдоль побережья Вашингтона, я обнаружу сходство с матриархальной косаткой – мудрым старым лидером ее охотничьего сообщества и представителем одного из пяти известных видов, включая людей, у которых самки переживают менопаузу.

Исследуя истории женственности из всех уголков, я нарисую свежий, разноплановый портрет самок и попытаюсь понять, могут ли эти откровения сообщить нам что-либо о нашем собственном виде.

Со времен Эзопа люди смотрели на животных как на иллюстрации и модели человеческого поведения. Многие полагают, по большей части ошибочно, что природа учит человеческие общества тому, что хорошо и правильно. Это натуралистическое заблуждение. Но