Одна ошибка - Татьяна Александровна Шумкова

Ознакомительный фрагменттакими пронзительными, а слезы не такими опустошающими. Однако всегда есть некое «но». Вот и у Елены оно тоже присутствовало. А дело все в том, что когда только приехала в деревню и поступила в местную школу, одноклассницы почему то сразу ее невзлюбили. И она не понимала, за что. Светлана, которая стала единственной ее подругой, конечно открыла ей глаза на ситуацию. Мол из-за парней все это, которые с нее глаз не спускали и слюнки пускали, но Елене это казалось сплошной нелепостью. Ведь она не давала никакого повода. Одевалась более, чем скромно, в отличии от своих сверстниц. На дискотеки редко ходила, только если уж подруга сильно наседала, говоря, что та вроде как в монахини не подстригалась. Но тем, не менее, нехорошие взгляды на себе постоянно чувствовала. Да и шепоток за своей спиной тоже игнорировать не могла.

Вот такие невеселые мысли и одолевали ее, когда она сидела в библиотеке. Впрочем не первый раз уже. А сегодня так вообще чуть дело до скандала не дошло. Ее пригласил танцевать парень из другой деревни, и она согласилась. Но оказалось, что у него есть подружка, которая и устроила эти разборки, от которых ей и пришлось сбежать в библиотеку. Даже страшно вспомнить, как та на нее с кулаками набросилась. Спасибо ребятам, помогли.

Она и так жила почти затворницей, даже в кино редко ходила. Что же теперь совсем из дома не выходить. Елена в очередной раз всхлипнула, но потом все же взяла себя в руки и постаралась успокоиться. Посидев еще немного на подоконнике и полюбовавшись звездным небом, она все же через некоторое время поднялась, и уже собиралась было закрыть окно, как вдруг ее взгляд натолкнулся на парня, стоящего, как оказалось, совсем близко к окну, почти под самым фонарем. Поэтому Елена могла хорошо его разглядеть. Он был в довольно приличных рубашке и брюках, на голове кепка. Но все портили сапоги, в которых были заправлены брюки. Кто же ходит на дискотеку в сапогах. Хотя, какое ей до этого дело, мысленно усмехнулась Елена. Но потом она увидела, как он прикуривает и вроде как только сейчас по-настоящему рассмотрела его лицо. Жесткое и какое-то неприветливое. А движения рук, держащих сигарету и отбрасывающих спичку, резкие и вызывающие. Но особенно неприятны ей показались глаза. Чуть прищуренные и какие-то, настороженные что ли. Почти как у хищника. И головой поводил так осторожно и напряженно, будто добычу высматривал. Ясно, что подходить к такому, себе дороже. Елена даже поежилась от этих мыслей и наконец осторожно, чтобы не привлечь внимания незнакомца, закрыла окно. Но когда выходила из библиотеки, невольно думала о нем. Вроде как он был не из их деревни. Во всяком случае, она его точно раньше не видела…

Ей повезло, дискотека уже закончилась, и почти все разошлись, только несколько ребят продолжали собирать аппаратуру. В их деревне, единственной в округе, была своя группа, вот к ним и собиралось много народу. Елена выходила из клуба, уже успев забыть и о незнакомце и о том, что случилось в клубе, думая о текущих домашних делах, которые обязательно надо было сделать, прежде, чем лечь спать, когда вдруг наткнулась на незнакомца, почти впечатавшись в его широкую спину.

– Ой, извините, – резко отскочила она, вскинув при этом на него удивленный и почти ошарашенный взгляд. Елена явно не ожидала, что он одновременно с ней окажется возле выхода, ведь стоял то до этого позади клуба.

Он медленно повернулся к ней и, поднося сигарету ко рту, произнес довольно насмешливо:

– Да ничего. – Но глаза при этом оставались холодными. А потом вдруг с интересом, ничуть не стесняясь, стал рассматривать ее. Вроде как оценивал. Елена в замешательстве опустила глаза. Его взгляд был такой пронизывающий, что хотелось убежать, спрятаться от него, но ее словно парализовало. И она не могла сдвинуться с места, явно испугавшись. Но потом, все же пересилив себя, вновь подняла на него глаза и больше всего ей не понравилось, что в его глазах явно читалась заинтересованность. И от этого она почувствовала ни с чем несравнимую тревогу. Это уже был совсем другой взгляд, совсем не такой, какими ее одаривали одноклассники, да и он однозначно был старше их. Наглый и раздевающий. Он не спеша оглядел ее с ног до головы и, похоже, остался доволен. Елена все таки кое-как справившись с волнением, сделала шаг в сторону и очень осторожно обошла незнакомца, а он и с места не сдвинулся, только голову повернул, провожая ее взглядом. А потом она услышала за спиной:

– Что-то я тебя раньше здесь не видел. Ты из Михайловки?

Елена притормозила только на секунду и, не повернувшись, покачала головой, и тут же с удвоенной скоростью кинулась домой. Она и сама не знала, зачем соврала, но интуитивно чувствовала, что с такими лучше не связываться.

На следующий день родные, как обычно, рано утром отправились на работу, а Елена по обыкновению хлопотала по хозяйству. Благо, что были каникулы и в школу не надо идти. Она как раз мыла посуду, когда к ней прибежала подруга с покаянной головой. Она стояла на пороге кухни, не решаясь войти.

– Ну что, как неродная? – усмехнулась Елена.

– Прости меня, пожалуйста, – произнесла Светлана просительно тоненьким смешным голоском. Видно было, что ей действительно стыдно.

– Да за что я тебя должна прощать? – удивление было искренним. И, кажется, про посуду даже забыла.

– Как за что? – пришла очередь подруги удивляться. – Я же сама уговорила тебя на дискотеку пойти, а потом бросила. – Но видя, что Елена только рукой махнула со словами «Забудь», и вправду не сердится, уже более смело прошла в кухню и села на табурет. И тут же стала дальше оправдываться:

– Да это Петька все. Ты же его знаешь, снова подрался. Пока угомонила, да домой его вместе с Пашкой отправили, вернулась, а тебя уже и нет в библиотеке. – Последние слова прозвучали довольно обреченно. А потом настроение Светланы изменилось. Она будто и про дискотеку и даже про подругу вроде забыла.

– Брошу я его, ей богу. Надоело все время караулить, как бы чего не вышло. – Слова прозвучали с горечью.

Елена наконец домыла посуду и также села за стол, предварительно разлив им чай.

– Ну что ты, остынь. Не накручивай себя. Ты же его любишь, – это был не вопрос, а утверждение.