Революционеры или террористы. Воспоминания участниц Фракции Красной Армии - Инге Фитт

Однако это сотрудничество также вызвало конфликт: ограниченная политическая автономия со стороны участников арендных забастовок столкнулась с «менталитетом социального работника и адвоката» со стороны Спонти. Кроме того, отношения между группами были основаны скорее на прагматизме, чем на политических убеждениях.

Франкфуртская сцена Спонти, с самой важной группой Revolutionärer Kampf, доминировала в публичном выражении борьбы за жилье до 1974 года. Были организованы разнообразные акции, демонстрации и оккупации. Воинственность была важным фактором. В сентябре 1971 года сквоттеры получили широкую поддержку населения после неудачной попытки выселения. Движению удалось придать импульс дальнейшим оккупациям и арендным забастовкам. Городской совет Франкфурта, возглавляемый СДПГ, был вынужден отменить своё постановление о немедленном выселении.

Когда весной 1973 года движение рабочих-мигрантов закончилось, дискуссии внутри радикальных левых сосредоточились на защите захваченных домов и на боевой защите массовых демонстраций. Когда сквот на Кеттенхофвег оказался под угрозой выселения, спонтисты выбрали агрессивную политическую кампанию. Полиция ответила на это мерами устрашения, которые были сочтены несоразмерными даже широкой общественностью. Следствием этого стали беспорядки во внутренних районах Франкфурта. Несколько попыток выселения удалось отбить благодаря решимости боевиков и широко распространённой солидарности. В этих конфликтах политические информационные кампании были связаны с формой массовой воинственности, которая была не отделена от целей, а непосредственно связана с ними. Буржуазная пресса была глубоко обеспокоена: «В сердцах наших городов возникают очаги гражданской войны….. По примеру Франкфурта параллельные правительства могут появиться и в других городах: вчера университетские советы, сегодня жилищные советы, завтра, возможно, «советы оккупированных заводов» (Frankfurter Neue Presse, апрель 1973 года).

В конце концов, сквот на Кеттенхофвег был выселен грубой силой. С этого момента боевая защита демонстраций стала основным направлением деятельности франкфуртских спонтистов. Воинственность и контрнасилие горячо обсуждались. Дискуссии были открытыми и напрямую касались широкого движения сквоттеров, что, вероятно, стало одной из причин провала попыток криминализации боевиков в то время. Однако зацикленность на защите боевиков также отодвинула на второй план обсуждение политических перспектив. Отчасти это было вызвано истощением многих активистов из-за продолжающихся репрессий, отчасти – следствием того, что «Revolutionärer Kampf» стала играть всё более доминирующую роль. В начале февраля 1974 года другой важный франкфуртский сквот, «Блок», был выселен в результате внезапного нападения 2500 полицейских. Сразу после этого он был снесён. 23 февраля демонстрация собрала десять тысяч человек и привела к самым крупным беспорядкам во Франкфурте в 1970‑е годы. Все это не изменило того факта, что активисты получили удар от рук городского совета Франкфурта. Движение сквоттеров в городе практически подошло к концу. Отсутствие политической перспективы описал один из спонти: «Традиционные структуры власти воспроизводились в наших собственных рядах, и люди больше не знали, что делать. Когда вы не допускаете людей к процессу принятия решений, вас не удивляет, что никто не вмешивается, когда вы сбились с пути» (Wildcat, № 40, 1986).

После окончания борьбы за жилье движение Спонти пыталось сохранить свою политическую идентичность с помощью контркультуры, специальных кампаний и боевых действий. Летом 1974 года развернулась борьба вокруг тарифов на проезд в общественном транспорте, в сентябре 1975 года было совершено нападение на Генеральное консульство Испании, а в мае 1976 года прошла демонстрация трёх тысяч человек после смерти Ульрике Майнхоф. Всё это время происходила подпольная организация и уличная боевая деятельность небольших групп. Концепция «малых групп» способствовала более эффективному противостоянию с полицией, но она также способствовала фрагментации некогда единой радикальной левой.

Сильная связь революционных устремлений с уличной боевитостью приводит к пожарам, когда уличная боевитость больше не практикуется. Спонтисты основывали свою политику на индивидуальных потребностях. Это таит в себе большую опасность: когда сложные социальные условия (слабая революционная приверженность, сильные государственные репрессии и т. д.) сделают необходимым коллективное сопротивление, его можно будет не найти.

История сквота на Эхофштрассе начинается с планов Bewobau, дочерней компании жилищного общества Neue Heimat, снести множество зданий во внутреннем районе города по адресу Хоэнфельде, чтобы построить девятнадцатиэтажные многоквартирные дома с 450 частными роскошными квартирами. Подготовка к строительству заняла годы и включала в себя намеренное выселение долгосрочных жильцов. Студентам предлагалось заселяться по краткосрочным контрактам. На момент захвата Ekhofstraße 39 многие дома в Хоэнфельде пустовали или сдавались в аренду студентам, которые не рассматривались как потенциальные долгосрочные жильцы. Во всём этом Neue Heimat сотрудничал с частными спекулянтами. Недобросовестные методы привели к созданию инициативы десяти муравьев, но петиции, листовки и открытые письма не произвели особого впечатления. Так, 19 апреля 1973 года на Эхофштрассе 39 был организован сквот.

Это была первая попытка гамбургских спонтистов реализовать свои идеи на практике. Революционное насилие было ключевым вопросом, не в последнюю очередь из-за расширения западногерманского полицейского аппарата и усиления репрессий против левых, подогреваемых борьбой с Фракцией Красной Армии. Бывший сквот «Кеттенхофвег» во Франкфурте показал пример возможности мобилизации широких социальных групп вокруг радикальной и бескомпромиссной политической борьбы. Тот факт, что необходимо ожидать возможной конфронтации с репрессивным государственным аппаратом, уже повлиял на подготовку к оккупации и выразился в появлении активистов, которые принесли с собой каски, балаклавы и дубинки (Грюттнер).

Вначале было много солидарности с соседями, начиная от пожертвования мебели и заканчивая баннерами солидарности, развешанными на других домах. Сквоттеры установили контакты с жителями района, организовывали встречи, на которых открыто обсуждали свои идеи, и создали районное бюро, а также молодёжный центр. Особенно для молодёжи района сквот стал важным местом встреч.

Народная поддержка, которую получили сквоттеры, и их открытая решимость защищать дом боевыми действиями сделали невозможным для городского совета, Bewobau и полиции добиться немедленного выселения. Вместо этого они попытались изолировать и криминализировать сквоттеров. Пропагандистской частью занималась гамбургская пресса Springer, которая постоянно называла сквоттеров «странствующими радикалами», «людьми в масках», «политическими рокерами», «террористами» и «бандитами», фабрикуя истории о нападениях сквоттеров на других жителей района.

Всех жителей, посетителей и сочувствующих останавливали и контролировали по пути в сквот и обратно. Многих доставляли в участок и заставляли сдавать отпечатки пальцев. Сквоттеры ответили организованной воинственностью. Однако насильственный конфликт с полицией был недолговечен. Между тем, поскольку сквоттеры были заняты ежедневными стычками с полицией, политическая активность в сквоте практически сошла на нет. С переходом из политической плоскости в боевую, солидарность жителей района также ослабла. Все были серьёзно затронуты постоянным присутствием полиции.

Утром 23 мая 1973 года сквот был оцеплен шестью сотнями полицейских и атакован спецназом, вооружённым автоматами. Более семидесяти сквоттеров были арестованы, и тридцати трём из них были предъявлены обвинения в «членстве или поддержке преступной организации» (§ 129), по которым впоследствии было вынесено несколько приговоров. Это был первый случай применения данного параграфа при таких обстоятельствах.