Записки боеприпасника - Владимир Хомутский

Приземлились мы в аэропорту Алыкель как на другую планету, настолько ландшафт лесотундры отличался от материкового, при этом здесь еще была и белая ночь и моросящий дождь с мокрым снегом…

В аэропорту мы долго ждали электричку, на которой доехали до Норильска, а из него нас перевезли в строящийся в тайге новый город Талнах, где разместили в квартирах недостроенной пятиэтажки, выдали рабочие комбинезоны, телогрейки, рукавицы и резиновые сапоги. Бригада была сформирована в основном из ребят нашей группы, вначале мы работали на строительстве дороги, где нам приходилось идти за бульдозером и проводить планировку, разравнивая щебень и вынося на обочину большие камни. Установилась солнечная погода, и было очень жарко, а над нами роились тучи комаров.

Против комаров нас снабдили большой стеклянной бутылью с бесцветной маслянистой жидкостью, название которой я запомнил на всю жизнь, это диэтиловый эфир фталевой кислоты, которую мы прозвали рипудином. Поначалу мы мазались этой жидкостью, но ее действия хватало на час, а комары там роятся даже во время сильного дождя.

Студентам категорически, под страхом отчисления из стройотряда, запрещалось ездить на попутных машинах, заходить в тайгу и употреблять спиртные напитки. Возили нас на специально оборудованных, с высокими металлическими бортами и деревянными лавками кузовах грузовиков КрАЗ. А на обочинах мы несколько раз видели огромные карьерные БелАЗы, лежащие вверх колесами…

Случаи нарушений были, не без этого, однажды мастер послал меня пешком в соседнюю бригаду, светило солнце, а когда я возвращался, пошел сильнейший дождь. Мимо мчались эти огромные БелАЗы, загруженные медно-никелевой рудой, из-под колес в обе стороны разлетались брызги воды и грязи, а сверху над ними виднелись шлейфы черного дыма, так выхлопными газами обогревались летом и зимой их кузова.

Я робко поднял руку перед одной из таких машин, она остановилась, и я забрался в кабину как на второй этаж дома. Водителем оказался молодой парень, он о чем-то говорил и смеялся, но было очень шумно, я слов не разбирал, но тоже улыбался. Проехали мы не той дорогой, по которой я шел, а мимо громадного карьера, где шла добыча медно-никелевой руды открытым способом, этот карьер был так велик, что огромный шагающий экскаватор казался вдали величиной со спичечный коробок. Когда мы подъехали к Талнаху, я попросил остановиться за километр до города, чтобы никто не видел, что я ехал на попутной машине.

В другой раз, в обеденный перерыв, мы решили пройти к столовой через небольшой участок тайги и пожалели об этом, так как идти пришлось по колено во мху, а когда перебирались через упавшие стволы деревьев, то проваливались в них как в труху. Слава Богу, что никто из нас не провалился в проталину в вечной мерзлоте.

Местные рабочие, в основном тоже приезжие, относились к студентам очень приветливо, бывало, в электричке угощали бутылкой пива или сухого вина, им было интересно с нами поговорить о жизни на материке. Встречались и бывшие зеки, но вспоминать о разговорах с ними я не хочу…

Дней через десять нашу бригаду перевели работать в Кайеркан, это небольшой шахтерский поселок, расположенный недалеко от Норильска, в нем всего несколько двухэтажных домов, в том числе общежитие, столовая, каток в виде большого металлического сарая, в котором лед не таял даже летом, а угольная шахта к тому времени была закрыта.

Недалеко от поселка размещалась нефтебаза, состоявшая из огромных наливных баков, обвалованных щебнем, над воротами висел большой транспарант с надписью «ЗА КУРЕНИЕ НА НЕФТЕБАЗЕ – ПОД СУД!».

Нашей бригаде предстояло бетонировать грунт вокруг баков и обваловку, так как зимой эти баки зачастую лопались от мороза и нефтепродукты разливались, почти не просачиваясь в мерзлый моренистый грунт. Другие бригады копали дренажные канавы для отвода воды и солярки.

Бетонщики считались квалифицированными рабочими, которым необходимо установить опалубку, выровнять ее при помощи нивелира, уложить на грунт и связать проволокой арматуру, а когда самосвал привозил бетон, разбросать его лопатами, разровнять и уплотнить вибратором, а до приезда очередной машины с бетоном можно и немного передохнуть. Самым трудным оказалось бетонирование склонов обваловки – тяжело также тащить за собой вибратор.

Мы работали большими совковыми лопатами с ребрами жесткости, заостренным штыком и деревянной рукоятью выше человеческого роста, так называемыми армянками, приспособленными для каменистого грунта, состоящего в тех местах из черного песка и мелких камней, этими лопатами бетон из самосвала мы разбрасывали за 15 минут. Вибратор, закрепленный на двух, сваренных между собою трубах, тащили при помощи цепей, закрепленных на электромонтажных поясах. Бригада бетонщиков, состоявшая из местных рабочих, за нами угнаться никак не могла…

Гораздо труднее приходилось работать бригаде студентов, которая копала дренажные канавы, там наиболее сильный боец рыхлил грунт киркой, а двое других, идущих за ним, выкапывали канаву, и все это делалось почти по колено в воде и солярке. Поистине – это каторжный труд! После рабочей смены ребята отмывались в душевой, от солярки у них были черными руки до локтей и ноги выше колен.

В столовой нас кормили «как на убой», но весьма однообразной едой, на первое давали вермишелевый или рисовый суп с тушенкой, на второе рис или макароны с тушенкой, и сколько хочешь кофе или чая. Овощи и фрукты мы видели только в магазине, и то они были подгнившими и очень дорогими. Курили мы там папиросы «Беломор» и «Север».

Работали по 10 часов, практически без выходных дней. Однажды, когда на бетонном узле закончился цемент, нашу бригаду направили на разгрузку из вагонов мешков с цементом, там на каждого из нас пришлось по 18 тонн цемента, а когда рабочий день закончился, бригадир вызвал добровольцев разгрузить оставшиеся 3 вагона, пообещав сутки отдыха. Вызвался и я, перетаскав на своих плечах еще 6 тонн цемента. Работал я на воздухе, на вагонах, таская мешки с цементом на плечах и сбрасывая их на лоток. Гораздо хуже пришлось тем ребятам, которые принимали мешки с лотка внизу на складе, так как некоторые из мешков были рваные, и студентам приходилось таскать их в полутьме из-за цементной пыли.

По окончании разгрузки мы зашли в столовую, которая работала по ночам как ресторан, с большим удовольствием выпили там по литру пива, после чего проспали почти все отведенные на отдых сутки. Как молоды мы были, и сколько же у нас было здоровья!…

Покидали мы Таймыр в конце августа, когда там снова пошел снег. В аэропорту некоторые из студентов оказались слегка пьяными, подшучивали над комсомольскими начальниками, которые сделать им очередную пакость уже не могли, скорее всего, не хотели связываться…

А в Москве стояла прекрасная летняя погода, многие студенты несли рюкзаки, к которым были привязаны оленьи рога. После стройотряда я две недели с трудом разгибал пальцы на руках, распухшие от работы с лопатой. Заработок наш оказался достаточно большим, позже мне на эти деньги в ателье сшили зимнее пальто и костюм, кроме того я попросил родителей не присылать мне денег до нового года.

«Четвертый курс, я в преф игрок…»

Четвертый курс начался с того, что в сентябре 1973 года весь наш поток направили в Луховицкий район Московской области на уборку картофеля. Работали мы на картофелеуборочных комбайнах, стоя на нем, нужно было выбирать и выбрасывать с транспортера комья земли,