Отцами завещано - Вильям Львович Савельзон

стал Героем с большой буквы. Героем Советского Союза. Рядом с хорошим словом «самовоспитание» есть еще одно — «самообладание», с той же активной частью «само», без которой невозможен духовный рост личности.

Самообладание в широком смысле слова — это сила духа, это умение в определенных обстоятельствах «взять самого себя за шиворот», заставить сделать что-то, против чего протестует инстинкт самосохранения или какие-то соображения излишнего комфорта, но что диктуется коротким словом «надо».

Солуянов далеко не «везунчик». После ранения были опасения, что ему придется ампутировать палец.

— Ну что ж, — сказал он. — Парашютное кольцо можно вырвать и четырьмя.

Может, эта сила духа и помогла ему. Палец удалось буквально приживить.

А когда на учениях он получил тяжелейшую травму, то, вылечившись, заявил военным медикам:

— Служить буду только в ВДВ.

И опять добился своего.

Можно, наверно, сказать даже так: от того, что он, не теряя самообладания, не щадил себя, судьба в конце концов щадила его, и встречи со смертельной опасностью всегда заканчивались его победой.

Но в его профессии обязательно и еще одно «само» — самостоятельность и твердость решения. В минуту опасности обязательно должен найтись человек, который не дрогнет, возьмет ответственность решения на себя и которому все будут подчиняться и верить не только потому, что он по штатному расписанию их командир, но и потому, что почувствуют стальную волю и смелость ума, не скованную чувством смертельного риска.

В афганских горах случилось ЧП. Надо было срочно доставить в госпиталь сержанта Федорова. Но как это сделать? Отправить его на носилках по серпантину опасной горной дороги? Нет. Нужно другое решение. Солуянов связался по радио с командованием и попросил прислать вертолет. Но ночью в горах посадка почти невозможна. Единственная мало-мальски пригодная площадка — в трех километрах.

— Высылайте! — сказал Солуянов. — Иного выхода нет!

Во главе группы, несшей по скалам сержанта Федорова, пошел он сам, командир. Пошел потому, что риск был слишком велик.

Не знаю, не спросил Александра: может, тот самый парень, который радостно бросился к нему в московском автобусе, и был Федоров?

И еще есть хорошее «само» — «самоконтроль». Солуянов стал знаменит. Его снимают, о нем пишут. В дни подготовки к параду, посвященному 40-летию Победы, он встретился с участниками Берлинской операции и Парада Победы Героями Советского Союза времен войны: тоже комбатом Неустроевым, батальон которого брал рейхстаг, разведчиком Кантария, водружавшем флаг на рейхстаге, и многими другими Героями-фронтовиками. И, как при всех подобных встречах, ощутил, что ветераны хотят видеть в нем свою молодость, смотрят с любовью и чуть придирчиво: как преемник боевой славы? Достоин ли?

А когда приезжал впервые Героем Советского Союза домой, в Пономаревку, то в районном Доме культуры, куда он мальчишкой бегал в кино, устроили торжественную встречу, пришли старики — ветераны войны, друзья, учителя. О чем говорили?

Об этих встречах Александр вспоминал раздумчиво, но уже с давно и твердо принятым внутренним решением:

— Напутствия были самые теплые, простые. Были и такие, которые я особенно крепко запомнил: огонь и вода — это одно, а медные трубы — не менее сложное.

— В том смысле, что теперь предстоит испытание славой?

— Да, и не только предстоит, уже идет такое испытание. В общем, кажется, удается себя контролировать. Трудно быть на виду, во внимании, но стараюсь всегда помнить мудрые напутствия ветеранов.

В этом месте на колени ему полез сын с рукой в лубке. В Москве баловался, упал, сломал руку. Наложили гипс. Но здесь, в Пономаревской больнице, пришлось ломать: срослось неправильно, и снова накладывать гипс.

— О том, что у меня родился сын, я узнал из записки, которую сбросили вертолетчики, шла боевая операция. Совсем маленьким я его и не видел.

— Я слышал, что ваш Сергей перенес здесь, в больнице, страдания, как мужчина?

— Ну, мог бы и получше, — провел ладонью по мальчишеской голове Александр. — А вообще — сделаю все, чтобы сын мой вырос настоящим мужчиной. — И засмеялся:

— Вот только мешают мать, жена и сестра и все остальные родственники прекрасного пола.

И опять посерьезнел, вернулся к привычной сдержанности:

— Хочу, чтобы Сергей до определенного возраста, пока не будет мыслить самостоятельно, забыл, что его отец — Герой Советского Союза. Это я считаю очень важным: пусть идет по своей собственной дороге, не кичась, не козыряя моей Золотой Звездой.

…На следующий день Александр Солуянов с семьей уезжал поездом с близлежащей станции Абдулино в Москву. Я потом звонил его родителям, как проводили Сашу?

— Да не очень хорошо, — простодушно рассказала Раиса Петровна. — Один поезд пришлось пропустить, билетов не досталось, на второй кое-как сели.

И я понял: опять постеснялся Герой Советского Союза достать красную книжечку, а встал в общую очередь и стоял «на общих основаниях». И эта вроде бы мелочь еще более укрепила мою симпатию к этому человеку. К человеку, которому его солдаты написали стихи и прочли в день расставания, когда майора Солуянова провожали из родной части в Москву, в академию.

Вынесли боевое знамя. У комбата, закаленного офицера, повидавшего в жизни всякого, навернулись на глаза слезы, и он не вытирал их, а так и стоял перед строем.

Солдаты подарили ему на добрую память берет десантника и вот эти стихи:

На Вас равняясь, крепнут те солдаты,

Что с Вами жили службою одной.

Пока у нас такие есть комбаты,

Не будет крепче армии родной!

О. Булгакова,

журналист

БОЕВОЙ ОРДЕН ОЛЕГА МАСНОВА

Как рождается героизм? В каком огне наших сегодняшних мирных дней выковывается он из сплава смелости и патриотизма? За что получают ордена двадцатилетние?

На эти, далеко не обыденные темы беседовали мы со старшим сержантом Олегом Масновым, когда много часов подряд наш грузовик, в кабине которого мы умостились, карабкался к звездам. Здесь, на Памире, они на несколько километров ближе, и кажется, что ночные дороги ведут прямо во Вселенную.

Олег за два года службы привык к памирским чудесам и край этот, суровый и диковинный, полюбил всерьез. И остаться здесь на сверхсрочную службу решил, удивив этим кое-кого из своих сослуживцев.

Олегу двадцать лет. Он секретарь комсомольской организации одной из высокогорных пограничных застав. И рядом со знаками чекистской и воинской доблести на его мундире — орден. Высокий орден страны, которым награждались крупные военачальники, имена которых Олег знает хорошо, например В. К. Блюхер, М. В. Фрунзе. Орден Красного Знамени вручил ему сам начальник войск Краснознаменного Восточного пограничного округа КГБ СССР генерал-лейтенант В. С. Донсков.

А министр обороны страны на Всеармейском совещании секретарей комсомольских организаций в Кремле среди имен мужественных защитников рубежей страны первым назвал