Ленинград: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

и велись поиски нового стиля. В условиях, когда партия и правительство задали внятное направление на удешевление, типизацию и индустриализацию строительства, но ограничились очень общими пожеланиями в области эстетики, возникла понятная растерянность. Оттепельная реформа проводилась испытанными командными методами. Архитектура была подчинена строительству и, как следствие, оказалась одной из технических дисциплин. Если у Сталинской премии, упраздненной в 1954 году, была категория «архитектура», то восстановленная в 1956 году Ленинская премия присуждалась авторам зданий и сооружений за достижения в области техники. Принятое 23 августа 1955 года постановление «О мерах по дальнейшей индустриализации, улучшению качества и снижению стоимости строительства» и установленный вскоре профессиональный праздник День строителя повысили престиж этой профессии, а роль архитектора стала казаться второстепенной. Ликвидированную Академию архитектуры сменила вновь созданная Академия строительства и архитектуры, президентом которой стал инженер-строитель Николай Бехтин (1896–1983)[9]. К 1960 году журналы «Архитектура и строительство Москвы» и «Архитектура и строительство Ленинграда» символически сменили названия на «Строительство и архитектура Москвы» и «Строительство и архитектура Ленинграда». Строители-исполнители, осваивавшие индустриальные методы, часто не столько искали возможность реализовать замыслы архитекторов, сколько ограничивали их ради простоты проведения работ.

Все эти прискорбные факторы дали повод для разговоров о гибели архитектурной профессии и, соответственно, для пренебрежения строительной продукцией последовавших десятилетий.

Но у причисления архитектуры к техническим дисциплинам были и позитивные последствия. Традиционно сильная советская инженерная школа выдвинула специалистов по разработке новаторских конструкций. В Ленинграде эта работа была сосредоточена в созданном при Ленинградском филиале Академии строительства и архитектуры секторе пространственных конструкций[10] под руководством выдающегося инженера Алексея Морозова, ставшего соавтором многих сооружений, вошедших в эту книгу.

Кроме того, превратившись из искусства в отрасль техники, архитектура до определенной степени ускользнула от идеологического контроля. Если художники, осмелившиеся выйти за пределы социалистического реализма, лишались возможности выставлять или публиковать свои работы, архитекторам прямо предписывалось быть современными. Доктрина социалистического реализма в области архитектуры была редуцирована до триады «правдивость — историческая конкретность — идейная устремленность»[11], допускавшей очень широкое толкование. В отличие от художников, которым не было позволено увлекаться западными течениями, архитекторы должны были перенимать зарубежный опыт: заимствование технических достижений капиталистических стран в СССР никогда не считалось зазорным.

Начиная с 1955 года в командировки для изучения зарубежного опыта, в том числе в капиталистические страны, отправлялись делегации архитекторов, инженеров-строителей, планировщиков, специалистов по озеленению; по возвращении они выступали с докладами и публиковали статьи о своих наблюдениях. Советские архитекторы участвовали и в крупных международных событиях. Некоторые из них проходили в СССР: так, в 1958 году в Академии художеств в Ленинграде собрался Международный форум студентов-архитекторов.

В Москве в том же году состоялся V конгресс Международного союза архитекторов, и вскоре в Ленинградском отделении Союза архитекторов были представлены доклады, в которых обобщались полученные на конгрессе впечатления. Профессиональные библиотеки увеличили подписку на зарубежные журналы: так, в библиотеку института «Ленпроект» в 1960 году поступало 50 журналов из капиталистических стран и еще 9 из стран народной демократии. Однако немногие архитекторы знали иностранные языки в достаточной мере, чтобы читать эти журналы. Обработкой зарубежной периодики занималась организованная в институте группа переводов, изложение наиболее актуальных статей публиковалось в Бюллетене технической информации, выходившем с 1955 года и распространявшемся среди проектировщиков всего СССР[12].

За несколько лет, последовавших за началом реформы, профессиональное сообщество смогло убедиться, что руководство страны диктует только экономические параметры, доверяя конкретные решения профессионалам. Тон задавал сам первый секретарь ЦК КПСС, который мог завершить совещание по вопросам градостроительства словами: «Указания какие мои: все делать разумно. Никаких указаний я, собственно, вам не давал. Вы инженеры, архитекторы, поэтому не валите на меня»[13].

Важнейшим фактором развития архитектуры второй половины 1950-х годов стали изменения в самом обществе. Разоблачение культа личности, освобождение и реабилитация многих невинно осужденных, ослабление цензуры, расширение международных связей, достижения технического прогресса, увенчавшиеся запуском искусственного спутника Земли и полетом человека в космос, создали атмосферу оптимизма, плодотворную для архитектурного творчества.

Дискуссии, шедшие в профессиональной среде, подытожили два доклада — их авторы постарались связать новый этап советской архитектуры с достижениями 1920-х годов, тем самым поддержав самосознание отечественных зодчих, обнаруживших себя в ситуации догоняющего развития после двух десятилетий, в течение которых им внушали, что советская архитектура во всем превосходит зарубежную.

Константин Иванов (1906–1987), ученик ленинградского конструктивиста Александра Никольского, назначенный в 1955 году директором Института истории и теории архитектуры в Москве, выступил в 1959 году перед архитектурной общественностью Москвы и Ленинграда с лекцией о «тенденциях в советской архитектуре сегодняшнего дня». Он заявил, что одной из важнейших задач момента является правильное понимание конструктивизма. «Люди просто не понимают природы архитектуры, когда говорят, что конструктивизм — что-то безобразное, что он не ставит задачи красоты. Он ее ставит, но понимая ее совершенно в другом»[14]. Подчеркнув, что новые искания конструктивизма во многом были дискредитированы примитивной техникой строительства, Иванов подвел своих слушателей к выводу, что идеи конструктивизма могут оказаться плодотворными на новом этапе, когда архитекторам доступна более совершенная техника строительства — пусть и заимствованная из-за рубежа.

Аналогичный по значению доклад о путях развития современной зарубежной архитектуры прочел в 1960 году перед архитекторами Москвы и Ленинграда Евгений Левинсон (1894–1968), ленинградский мастер старшего поколения, ярко проявивший себя еще на рубеже 1920–1930-х годов. Левинсон счел нужным подчеркнуть, что мастера Современного движения, среди которых он особенно выделил Миса ван дер Роэ, испытали влияние передовых русских художников, в частности Эль Лисицкого и Малевича[15]. Эти выступления помогли русскому авангарду стать одним из источников формообразования в новой советской архитектуре задолго до его официальной реабилитации.

В 1961 году произошли два события, определившие взлет отечественной модернистской архитектуры, осваивающей принципиально новые конструкции, материалы и формы: первый полет человека в космос, стимулировавший веру в безграничные возможности технического прогресса, и принятие III Программы КПСС, обещавшей достижение полной социальной гармонии в недалеком будущем. Их влияние не продержалось до конца десятилетия: ввод советских войск в Прагу в 1968 году и последовавшие репрессии в СССР развеяли иллюзии о характере режима, а высадка американцев на Луну в 1969 году, после которой уже невозможно было считать освоение космоса исключительно советским достижением, заставила оглянуться на происходящее в других отраслях и признать, что с техническим прогрессом вовсе не все благополучно. Но до тех пор облик архитектурных сооружений транслировал веру в светлое будущее, пользуясь интернациональным языком модернизма.

Подпитка международными идеями шла по разным каналам. Самым доступным была печать: к кратким