Афины и Спарта. Борьба за гегемонию в Греции в V в. до н. э. (478-431 гг.) - Владимир Михайлович Строгецкий

на страже существующего порядка. Своеобразие общественных отношений в Спарте и в некоторых пелопоннесских государствах было обусловлено тем, что здесь преобладала общинная и государственная собственность. Движимая и недвижимая частная собственность и связанное с ней более свободное развитие товарно-денежных отношений обнаруживались в большей части пелопоннесских полисов менее ярко, чем в Афинах и в других греческих государствах[165].

Афинский морской союз, окончательно оформившийся в 70—60-х гг. V в. до н. э, объединял приморские и островные полисы, являвшиеся главным образом торговыми центрами. Граждане городов Афинского морского союза, и особенно граждане Афин, не были до такой степени привязаны к земле, как пелопоннесцы. Аттика всегда нуждалась в привозном хлебе. Однако после Греко-персидских войн доставка хлеба и продовольствия стала основной задачей афинской государственной политики. Это было обусловлено тем, что вследствие опустошения и разорения территории Аттики персами значительная часть населения, потеряв связь с землей, переселилась в город. Этому также способствовали и демократические преобразования Фемистокла. Так что неудивительно, что в 70—60-е гг. V в. до н. э. в Афинах стал быстро расти процент городского населения, особенно низших и средних слоев демоса. Подобная ситуация в той или иной степени была характерна и для других городов, как островных, так и приморских, враждебно относившихся к персам и ставших впоследствии членами Делосской лиги. Поэтому потребность обеспечения городского населения хлебом и продовольствием становилась главной целью внешней политики Афин.

В силу географических и исторических условий в городах Афинского морского союза, прежде всего в Афинах, наметилась тенденция к более быстрому, чем в Пелопоннесе и в некоторых других греческих государствах, развитию частной собственности и товарно-денежных отношений[166]. Этот процесс особенно был ускорен по отмеченным выше причинам после Греко-персидских войн. В результате ремесло, торговля и мореплавание в V в до н. э. составляли основу экономической жизни Афин и большинства их союзников[167]. Это способствовало процессу демократизации общества, росту политического влияния части гражданского населения, которая не была связана с землей (ремесленники, торговцы, моряки), и утверждению в ряде городов Афинского морского союза, нередко с помощью афинян, демократической формы правления.

Среди причин, содействовавших росту противоречий между афинянами и лакедемонянами, немаловажную роль играли также различия этнического характера. Эллины осознавали, что дорийцы, включая лакедемонян, и ионийцы, к которым принадлежали афиняне, являлись двумя различными этносами, людьми, которые считали себя состоящими в родстве между собой и имеющими только им присущие качества (Hdt., I, 56; V, 72, 3; IX, 106; Thuc., I, 71, 4; 102, 3; ср.: Diod., I, 34-37; 41; 124, 1; V, 104; VI, 6, 2; 44, З)[168]. По мере роста враждебных отношений между Спартой и Афинами различия этнического плана нередко использовались в пропагандистских целях как той, так и другой стороной (Thuc., IV, 61, 2; V, 91; VI, 77, 1; 86, 3; 82, 2; VII, 5, 4; VIII, 25, 3).

Распри между афинянами и лакедемонянами, возникшие еще в период Греко-персидских войн, как уже отмечалось, особенно обострились в начале 70-х гг. V в. до н. э. в связи с антиспартанской деятельностью Фемистокла. Но афиняне скоро осознали, что бороться против Спарты и против Персии и одновременно укреплять могущество Афин и их гегемонию в Делосской симмахии невозможно. Поэтому остракизм Фемистокла и победа Кимона явились своеобразным разрешением кризиса афинско-спартанских отношений. С этого времени во внешней политике Спарты и Афин стала господствовать концепция афинско-спартанского дуализма, предусматривающего сохранение военно-политического равновесия сил в Элладе и признание двойной гегемонии.

На первый взгляд эта внешнеполитическая «доктрина» была довольно удачной, поскольку казалось, что она ограждала интересы Спарты и способствовала Афинам расширять в борьбе с Персией Делосскую симмахию и укреплять в ней свое господство, не вызывая подозрения спартанцев. Однако это была всего лишь иллюзия. Добившись выдающейся победы над персами в битве у Эвримедонта и превратив Делосскую симмахию в Афинский морокой союз, афиняне теперь оказались перед выбором: остановиться на достигнутом или добиваться утверждения господства и в материковой Греции. Фукидид, характеризуя афинян, отмечал, что они «наличными благами наслаждались очень мало, будучи постоянно заняты стремлением к приобретению» (Thuc., I, 70, 8). Справедливость сказанного подтверждается несколькими важнейшими тенденциями афинской внешней политики, наметившимися в конце 60-х — начале 50-х гг. V в. до н. э.

Во-первых, афиняне все более осознавали, что для удержания союзников в подчинении и укрепления своей гегемонии недостаточно только господства на море.

Во-вторых, победа над персами в Эгеиде обеспечила свободу мореплавания и экономических связей афинян со своими союзниками и другими городами на островах и в прибрежных районах. Но Афины, как демократический город с развитым товарным ремеслом, были заинтересованы в расширении торговых отношений, ведь, по словам Аристотеля (Arist. Pol., VI, 2, 1, p. 1318 a 26), «масса людей жаждет получать прибыль, а не почет». Кроме того, потребность в обеспечении городского населения Афин и их союзников привозным хлебом и продовольствием заставляла афинян заботиться об установлении контроля над путями, ведущими к главным источникам зерна (Западное Средиземноморье, Северная Африка и Северное Причерноморье). В первой половине V в. до н. э. афинян больше интересовал Запад, а не Восток. Политические контакты Афин с Западным Средиземноморьем, подкреплявшие их экономические связи, начали устанавливаться еще при Фемистокле (Hdt., VIII, 62; Thuc., I, 136; Plut. Them., 24, 1; 32, 2; Nep. Them., 1). И вот теперь в результате достигнутых успехов стремление афинян к расширению экономических и политических отношений с городами Западного Средиземноморья получило новый импульс (Plut. Per., 20). Однако для этого необходимо было утвердить господство в материковой Греции и прежде всего в Коринфском заливе. Последнее же вело к противоборству со Спартой и ее союзниками.

Спартанцы, как уже указывалось выше, осознавали опасность растущего могущества Афин и пытались противодействовать им. Но к началу первой Пелопоннесской войны они оказались ослабленными из-за землетрясения и восстания илотов.

Рассматривая внутриполитические отношения в Афинах в первой половине V в. до н. э, мы отметили, что с середины 60-х гг. V в. до н. э. внутри гражданского коллектива активизировались радикально-демократические настроения, результатом чего явилось возвышение Эфиальта и других демократических лидеров радикального толка. Последовавшее за этим падение господства Ареопага и изгнание в 461 г. до н. э. остракизмом вождя знати Кимона не только явились поворотным пунктом внутриполитического развития Афин, но и оказали решающее влияние на характер афинской внешней политики.

Согласно Фукидиду (Thuc., I, 102, 3; ср.: Diod., XI, 64, 3), поход четырехтысячного отряда афинских гоплитов во главе с Кимоном на помощь спартанцам против восставших илотов, закрепившихся на Ифоме, впервые со времени