Балтика - Владимир Виленович Шигин

Ой, кричит: «Боюсь! Боюсь!»

Ентот гордый свейский гусь.

А навстречу ему Круз

Он и воин и не трус!

Эх, жги, жги, жги, да наяривай!

* * *

К концу 80-х годов на Балтийском флоте сложились две противоборствующие партии.

Во главе русской партии стояли адмирал Чичагов и вице-адмирал Круз, во главе иностранной – адмирал Грейг. Идеологом был посол в Англии граф Семен Воронцов.

Русская партия сражение, прямо скажем, тогда проигрывала. Скромность и отдаленность от двора Чичагова, горячность Круза делали их легкой мишенью для всяческих наветов. Чичагов открыто не жаловал иностранцев, а нерадивых попросту выгонял. Те жаловались и ряды врагов Чичагова с Крузом множились.

Оба адмирала были своими, родными, но, увы, покровительства не имели. Кроме того, оба отличались непреклонным характером, что при дворе принималось за необразованность, и презрением к придворному холуйству, что воспринималось как невоспитанность.

– Их желание – кресты, чины и деньги! – говорил Круз во всеуслышание. – У нас же желание одно – благо Отечества!

Все попытки адмиралов хоть как-то ограничить английское засилье наталкивались на мощное противодейство. Наслушавшись своих советчиков, императрица с недовольством высказывалась о Чичагове с Крузом:

– Эти двое просто выкуривают моих иностранцев, на которых потрачена уйма денег, ну не разорители ли?!

Отметим, что адмирал Грейг, хоть и плохо, но все же выучился говорить и писать по-русски, подавляющее же число иностранцев не умело ни того, ни другого. Многие отказывались учить язык демонстративно, общаясь с матросами только через переводчика, что любви команд к ним не прибавляло. Но на матросов, собственно говоря, им было наплевать. Иностранную партию всецело поддерживали известные англоманы – графы Воронцовы и гофмейстер граф Безбородко. Иностранная партия первенствовала. Вовсю шло протежирование на капитанские должности, представление к новым чинам и наградам. Русских офицеров обходили буквально во всем.

Из воспоминаний П.В. Чичагова: «…Граф Безбородко, очень тонкий дипломат, человек не особенно твердого характера, часто поддавался наговорам других, которые его сбивали; в особенности это удавалось нашему послу в Лондоне – графу С.Р. Воронцову. Последний, безусловно, любил свою родину, способствовал видам императрицы, вербуя в морскую службу иногда хороших английских моряков, но, досадуя на малую образованность своих соотечественников, доводил это чувство иногда до презрения. Всех без исключения русских моряков он считал невеждами. Говорили даже, будто он предлагал одно время графу Безбородко весь флот составить из иностранных офицеров и немногих русских, которые посылались для обучения в Англию. Переманивая англичан в нашу службу, граф становился защитником, покровителем и ходатаем за них перед императрицей. Беда, если кто-нибудь не ладил с англичанами, граф Воронцов обижался и принимал это за личное оскорбление. Стоило им отличиться, хотя бы наравне с русскими – и граф требовал для них значительных наград, повышения в чинах, грозил, что иначе они, уйдут, покинут флот. Многое исполнилось, и граф Безбородко из кожи лез, чтобы удовлетворить желаниям Воронцова».

По этой причине карьера у нанятых англичан, в отличие от русских офицеров, шла стремительно.

Особенно протежировал Воронцов вчерашнему английскому лейтенанту – Джеймсу Тревенину, офицеру дельному, но не знавшему ни России, ни нашего языка, ни нашего флота. Тревенина, однако, Воронцов почитал разве что ни гением и мечтал видеть в адмиралах. Куда уж тут тягаться какому-нибудь лейтенанту, о котором помнят разве что друзья-однокашники да папенька с маменькой в деревне.

Грейга с Тревениным объединяли тоже не только общие воспоминания о службе в британском флоте. Оба почитали Джеймса Кука, на сестре которого первый был женат, а второй участвовал в его кругосветном плавании. Слов нет, Тревенин был моряком дельным и деньги, получаемые из русской казны, отрабатывал на совесть. Однако нетерпеливый Грейг желал видеть своего сотоварища уже, ни много ни мало, а с младшим флагманом флота, а потому осаждал Безбородко просьбами произвести Тревенина в контр-адмиралы вне линии, что было в те времена делом весьма непростым. Хитрый Безбородко напрямую не отказывал, но и от прямых обещаний уклонялся, уверяя, что займется этим самолично после окончания кампании.

Со смертью Грейга расклад в противоборствующих партиях изменился. Почти сразу же закатилась карьера командира «Не тронь меня» Джеймса Тревенина. И хотя англичанину по-прежнему всей душой симпатизировали известные братья Воронцовы, однако помочь ему они уже ничем не могли. Пытались братья подобраться к Безбородко.

– Ах, Александр Андреевич, – сетовал ему младший брат при встречах во дворце, передавая слова старшего. – У наших моряков одно вертопрашество и невежество, дурь да лень. У англицких же с измальства культурность столь изрядна, что нашим и не снилась! Так что следует нам во флотоводцы двигать не каких-то сиволапых Круза с Козляниновым, а настоящего мореходца Тревенина. За что, кстати, будет нам почет и уважение с островов Британских!

Хитрый Безбородко монологи эти не перебивал, но и равнодушия к ним своего не скрывал. Эта игра его совсем не интересовала, и если при Грейге иностранцев он поддерживал, то после смерти адмирала к его выдвиженцам враз охладел.

Теперь всех волновало, кто будет поставлен во главе флота: ежели англичанин, то вновь верх возьмет их партия, ежели природный русак, то окрепнет и русская стороны.

* * *

Смерть предводителя свела на нет все боевые устремления Балтийского флота. Разом канули в никуда смелые прожекты и дерзкие планы Грейга. Теперь их просто некому было претворять в жизнь. Руководство флотом временно было поручено Тимофею Козлянинову, но права вице-адмирала были сильно ограничены, и на все свои действия он был обязан испрашивать разрешения из столицы. По существу, ему велели дожидаться, когда императрица и Адмиралтейств-коллегия найдут на должность командующего достойную кандидатуру.

Между тем шведы все не теряли надежды сбить наш отряд с Гангутской позиции и восстановить жизненно важную прибрежную коммуникацию между Швецией и войсками и флотом в Финляндии.

Третьего октября к Гангуту с востока двинулся пробный конвой. В охранении транспортов шли галеры и канонерские лодки. Одновременно навстречу им направились галеры с запада. В одно мгновение наш немногочисленный сторожевой отряд оказался в окружении.

Едва капитан 1-го ранга Тревенин заметил приближение противника с запада, навстречу ему сразу же был послан гребной фрегат «Святой Марк». Не испытывая судьбу, шведы тотчас спрятались за прибрежными камнями. Удалились восвояси и атаковавшие с востока.

Через день новая попытка прорыва. На этот раз галеры и канонерские лодки сами атаковали «Святой Марк». Наши бой приняли. Схватка была продолжительной и упорной. Из хроники войны: «С 4 часов пополудни завязалось довольно упорное дело между фрегатом и шведскими судами; оно продолжалось до ночи и закончилось отступлением неприятеля».