Блог «Серп и молот» 2014–2016 - Петр Григорьевич Балаев

Но и это еще не всё. Самое «удивительное», никаких временных провалов, фактически, в мемуарах Кирилла Афанасьевича нет:

«Наступило утро второго дня войны. Я получил срочный вызов в Москву. Уезжая, распорядился, чтобы Военный совет округа поставил в известность уже находившегося в пути А. А. Жданова о намеченном. Позднее мне говорили, что Жданов прилагал много усилий к тому, чтобы быстрее выполнить этот план. В тот же день, то есть 23 июня, я был назначен постоянным советником при Ставке Главного командования.»

И ни слова про арест и пытки. Просто представьте, генерала выдергивают в Москву, назначают на высокую должность, а потом арестовывают! К чему такая канитель? Сразу заковать в кандалы нельзя было? Без кадровой волокиты?

Но продолжение воспоминаний Кирилла Афанасьевича вообще версию об аресте хоронит:

«В сентябре 1941 года я получил новое назначение. Помню, как в связи с этим был вызван в кабинет Верховного главнокомандующего. И. В. Сталин стоял у карты и внимательно вглядывался в нее, затем повернулся в мою сторону, сделал несколько шагов навстречу и сказал:

— Здравствуйте, товарищ Мерецков! Как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, товарищ Сталин! Чувствую себя хорошо. Прошу разъяснить боевое задание!

И. В. Сталин не спеша раскурил свою трубку, подошел к карте и спокойно стал знакомить меня с положением на Северо-Западном направлении…»

Во как! Не из узилища вышел прямо к приемной Главнокомандующего, а новое назначение получил!

Нет, конечно, если Сталин у кого-то состоянием здоровья поинтересовался, то, наверняка, этого человека предварительно Берия сапогами по лицу и почкам пинал, никак иначе.

Имеется, конечно, некоторая недоговоренность в мемуарах маршала. Только писал он не во время царствования «кровавого тирана», а в конце 60-х годов, так что мог и похвастаться званием жертвы тоталитаризма. Вон Горбатов так и сделал. И ничего. Цензура пропустила.

Но что цензура вырезала из книги Мерецкова — можно только догадываться. Только не арест.

А вот о Клименте Ефремовиче уже писать как о талантливом полководце цензура не дозволяла. Да еще назвать его победителем финнов! Но Кирилл Афанасьевич нашел выход, он сделал это так, что любому мало-мальски военному сразу всё станет ясно:

«Танковый командир Д. Г. Павлов не разобрался в обстановке. Ему представилось, что это наши ворвались в траншеи противника, а по ним ведет огонь своя артиллерия. Он позвонил по телефону К. Е. Ворошилову. Нарком обороны, услышав о происшедшем, приказал прекратить артподготовку. Пока выясняли, что случилось, время ушло, и ворваться в расположение врага прямо на плечах его солдат не удалось…»

* * *

А вот о Клименте Ефремовиче уже писать как о талантливом полководце цензура не дозволяла. Да еще назвать его победителем финнов! Но Кирилл Афанасьевич нашел выход, он сделал это так, что любому мало-мальски военному сразу всё станет ясно:

«Танковый командир Д. Г. Павлов не разобрался в обстановке. Ему представилось, что это наши ворвались в траншеи противника, а по ним ведет огонь своя артиллерия. Он позвонил по телефону К. Е. Ворошилову. Нарком обороны, услышав о происшедшем, приказал прекратить артподготовку. Пока выясняли, что случилось, время ушло, и ворваться в расположение врага прямо на плечах его солдат не удалось…»

Вот только один этот отрывок из воспоминаний Кирилла Афанасьевича говорит о том, что непосредственное руководство всеми войсками осуществлял Ворошилов.

Конечно, цензоры поработали усердно. Во всем описании финской компании в книге Мерецкова «На службе народу» фамилия Семена Константиновича Тимошенко, прямого начальника автора, командующего фронтом, вообще не упоминается, он только там назван командующим фронтом — и всё. Под запретом уже были и Тимошенко, и его учитель Ворошилов. И само описание компании похоже на бред перестроечных дятлов в слегка смягченном виде. Да еще Сталин непосредственно всем руководил и чуть ли не каждый командир полка ему звонил и получал указания.

Главнокомандующий — К. Е. Ворошилов, командующий Северо-Западным фронтом — С. К. Тимошенко были Сталиным унижены и поставлены в положение придурков, которые только сидели в штабе и глазами лупали, уставившись на карту. А Иосиф Виссарионович в их присутствии по телефону командовал армиями и дивизиями. Т. е. и сам Сталин в этой ситуации смотрится не вполне руководителем государства, а управленческим недоумком.

Подобрал, называется, кадры себе.

Советское руководство понимало, что война легкой не будет, на быструю победу рассчитывать не приходится:

«…война в Финляндии очень трудная. Мы знаем из истории нашей армии, нашей страны, что Финляндия завоевывалась 4 раза… Мы попытались ее пятый раз потрясти. Мы знали, что Петр I воевал 21 год, чтобы отбить у Швеции всю Финляндию. Финляндия была тогда провинцией у Швеции, именно тот район, который мы теперь получили — район Колаярви и Петсамо. Это не в счет, весь Карельский перешеек до Выборга, включая Выборгский залив, причем Петр не получил тогда полуострова Ханко, но он воевал 21 год.

Мы знали, что после Петра I войну за расширение влияния России в Финляндии вела его дочь Елизавета Петровна два года. Кое-чего она добилась, расширила, но Гельсингфорс оставался в руках Финляндии. Мы знали, что Екатерина II два года вела войну и ничего особенного не добилась.

Мы знали, наконец, что Александр I два года вел войну и завоевал Финляндию, отвоевал все области.

Точно такие же истории происходили с войсками русских тогда, как теперь, окружали, брали в плен, штабы уводили, финны окружали, брали в плен то же, что и было. Всю эту штуку мы знали и считали, что, возможно, война с Финляндией продлится до августа или сентября 1940 г….»

(И. В. Сталин)

Тем более, что противник, в лице Карла Маннергейма, был серьезным и подготовился он к войне основательно. План финнов был простым и грамотным. Понимая, что сосредоточить большую массу войск с Советской стороны реально только в районе Карельского перешейка (остальные направления по природно-географическим условиям в этом плане крайне неблагоприятны), на этом направлении, в глубине от 20 до 60 км от советско-финской границы, была выстроена мощная оборонительная линия, сопоставимая с известной линией Зигфрида.

Кроме того, путь от Карельского перешейка — самый близкий к Ленинграду. И если бы Красная Армия начала одновременно операции со всех направлений границы, то попала бы в западню. Та группировка, которая стала бы наступать на линию Маннергейма, была бы быстро обескровлена, отброшена за предполье, которое стало бы плацдармом для сосредоточения финских