Оруэлл - Юрий Георгиевич Фельштинский

Так и тянется ее безрадостная, однообразная жизнь. В заостренной типизации образов первой части книги писатель Оруэлл опирался на наблюдения Эрика Блэра, главным образом из того времени, когда он жил в доме родителей в Саутволде: он встречал подобных людей и среди гостей своих родных, и в чайном магазине, которым владела его сестра Эврил, и на улицах.

Внезапно повседневная скучная жизнь Дороти изменяется самым решительным образом: вызванный грубыми приставаниями неприятного мужчины нервный срыв приводит к полной потери памяти. Она оказывается вначале в группе сборщиков хмеля (здесь пригодился собственный опыт Блэра), а затем в самом центре Лондона, где переживает всевозможные приключения.

Память в какой-то момент возвращается, но отец, с которым она встречается и желает восстановить отношения, не очень этому рад – ходили слухи, что дочь укатила с любовником. Все лондонские перипетии завершаются если не катастрофически, то во всяком случае безрадостно. Героиня начинает осознавать пошлость и пустоту былой религиозной рутины, но и светская жизнь оказывается не менее лицемерной, пошлой и отвратительной. Луч надежды появляется, когда Дороти доверяют заменить бездарную и ленивую учительницу в школе для девочек, и она пытается внести в преподавание новый дух, завоевывает доверие учениц. Но однажды, рассказывая о пьесе Шекспира «Макбет», Дороти осмеливается объяснить, что упоминаемое в тексте «чрево матери» (Макдуф был «из чрева матери ножом исторгнут») обозначает женский орган, связанный с рождением детей. Когда об этом становится известно родителям учениц, сыплются жалобы на безнравственную учительницу. Школе велено возвратиться к подготовке будущих хозяек и благопристойных дам, а не заниматься всякими «глупыми делами». (Эрик явно вспоминал здесь свой педагогический опыт.) Дороти покидает школу, бродяжничает и возвращается в жизнь, лишенную смысла. «Подумай о жизни, как она есть, об отвратительных подробностях жизни, подумай потом, что в ней нет смысла, нет значения, нет цели, кроме могилы», – говорит себе Дороти Хэйр, снова ставшая одинокой и беспомощной. Одна за другой следуют сцены из жизни лондонского дна, обличительные и вместе с тем карикатурные. В результате Дороти Хэйр возвращается к жизни бездумной, наполненной только повседневной, нудной, нескончаемой, бессмысленной работой.

Нет сомнения, что на создание романа Оруэлла вдохновила Бренда Солкелд, с которой так и не сложились любовные отношения, но сохранилась дружба. Правда, за исключением внешнего сходства Бренды и художественного персонажа, а также происхождения обеих из семьи церковнослужителя и работы в школе, у них не было ничего общего. Во всяком случае, Бренда позже решительно отрицала, что Эрик воспроизвел ее черты в романе, вспоминая, правда, что подчас он окликал ее так, как позже назвал свой роман253. Такое обращение засвидетельствовала и их переписка: Эрик шутя просил Бренду помолиться, чтобы тираж его «Дней в Бирме» составил не менее четырех тысяч экземпляров, высказывая надежду, что на молитвы дочери священника будет обращено особое внимание на небесах, по крайней мере в их протестантской секции254.

Можно полагать, что художественное вдохновение, которое порождала у писателя Бренда Солкелд, связано было с тем, что она бóльшую часть 1934 года провела в Саутволде (после перерыва она снова работала учительницей гимнастики в тамошней женской школе) и встречи с ней стали частыми. Эрик стремился, чтобы их отношения стали интимными; Бренда же, по ее словам, продолжала уклоняться от сближения. Эрик не был особенно настойчив (похоже, именно его сдержанность отталкивала женщин от вступления с ним в плотскую связь), но тон его писем, адресованных Бренде, был нежным[28]. Эрик не скрывал, что ему было тоскливо без пышущей здоровьем и энергией гимнастки. Он жаловался ей на родителей, особенно отца, который в старости становился всё более нудным. Эрика раздражали любые мелочи. Однажды он собрался в кино на только что вышедший фильм «Джек Эхой» со знаменитым британским комическим актером Джеком Халбертом в главной роли. К сожалению, Эрик рассказал о намерении пойти в кинематограф отцу, а тот, на беду сына уже посмотревший фильм, подробно пересказал сюжет, особенно «батальные сцены» храброго морского волка с пиратами. Удовольствие от фильма, действительно хорошего, было потеряно.

Однажды Блэр отправился на прогулку по морскому берегу. Он не собирался купаться и не захватил с собой купального костюма (это было время, когда не только женщины, но и мужчины, раздеваясь на берегу, оставляли на себе избыточную одежду – до плавок и бикини было еще далеко). Погода и волны, однако, соблазнили его. Недолго думая Эрик воспользовался тем, что на берегу никого не было, разделся догола и бросился в воду. Но только он отплыл от берега, как появилась целая компания, которая расположилась у самой воды. Эрик вынужден был плавать чуть ли не час, пока, наконец, группа ни удалилась. Естественно, всеми этими неудачами (незначительными и банальными) Блэр поделился с Брендой255[29], которая часто посещала дом Блэров, играла в бридж с его матерью, встречалась с его отцом в гольф-клубе, делилась секретами с его сестрой Эврил. Не раз она упрекала своего друга, что у него слишком мрачное настроение.

Оруэлл завершил работу над «Дочерью священника» в начале октября 1934 года и тотчас отправил рукопись Муру. Правда, будучи вполне искренним и перед своим литагентом, и перед самим собой, он выразил недовольство новым произведением: «Идея была хорошая, но боюсь, что получилось дерьмо, но это то, на что я сейчас способен»256. Еще жестче Оруэлл высказывался в письме Бренде: «Мой роман вместо того, чтобы двигаться вперед, движется назад с очень опасной скоростью»257.

Опасения, однако, оказались напрасными. Виктор Голланц охотно принял к публикации новое произведение, соответствующее его представлениям о задачах литературы; к тому же на этот раз не было опасности подвергнуться юридическим преследованиям – образы были вымышленными, а в художественных достоинствах романа он не сомневался. Книга вышла в свет в 1935 году.

Отклики в прессе были сдержанными. «Дочь священника» обычно считают если не самым слабым, то во всяком случае не лучшим романом Оруэлла. Один из критиков, Виктор Притчетт, признавая сатирическое мастерство Оруэлла, в то же время упрекал автора, что его характерный стиль часто переходит в «беззастенчивую грубость». Другие, отмечая «блестящие диалоги», указывали в то же время на недостатки сюжета, который «нельзя считать ни новым, ни убедительным»258. Однако отрицательные отзывы были связаны скорее не с действительными недостатками книги, а с сугубо критическим отношением самого писателя к собственному творчеству. Когда Оруэлл завершал работу над книгой, он прочитал привезенный в Великобританию контрабандой роман великого ирландского писателя Джеймса Джойса «Улисс», с которым ранее познакомился лишь в отрывках[30]. Многие считали это произведение лучшим романом ХХ века на английском языке.

«Улисс» потряс Эрика. Он прочитал