Сокровенный Афон - Горбов

Если душа остается без благодати

На рассвете по окончании литургии мы покинули Кириакон, а когда прощались с ласковым седобородым монахом, он пригласил нас после отдыха посетить его келью, которая располагалась совсем недалеко от Кириакона. Старец подробно объяснил, как удобнее пройти к его жилищу, и мы любезно раскланялись. Прежде чем растянуться на своей кровати в узкой и длинной комнатке висящего над пропастью архондарика, я вдруг обратил внимание на ее дальнюю стену. Вчера в спешке мы не заметили, что возле неё стоят большие золоченые створки Царских врат. Характерная форма самих створок, их размеры, орнамент сквозной резьбы и живопись икон в круглых виньетках не оставляли сомнения в том, что изготовлены они во второй половине XIX века в России. Обернувшись назад, я увидел справа от двери большую икону академического письма той же эпохи со славянской надписью. Еще одна небольшая русская икона висела на выбеленной стене между двух окон. «Вероятно, их принесли сюда из домовой церкви какой-нибудь разрушенной кельи, где некогда подвизались русские монахи»,— решили мы и тут же мгновенно уснули.

Однако спали мы недолго, всего лишь часа два, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы почувствовать бодрость в теле и необыкновенный душевный подъем от невещественного, но ощутимого прикосновения благодати Божией. Это — как в детстве. Бывало, откроешь утром глаза… и захлестнет душу безудержной и необъяснимой радостью бытия. В ту пору глубокое, насквозь пронизывающее состояние беспредельного счастья не осознавалось мною как нечто сверхъестественное. Любовь Божия с такой силой захлестывала одновременно и душу, и маленькое детское тельце, что все мое существо, казалось, без остатка растворялось в неизъяснимом блаженстве — в блаженстве любви ко всему миру, к людям, и к каждой травинке, ко всякой букашке, к небу и солнцу, и ко всему, что согрето его лучами.

Уже потом, намного позднее я понял, что это благодатное состояние утрачивается нами с потерей детской чистоты, и многие из людей, навсегда покинув детство, никогда уже более не смогут ощутить его. Год за годом всё копятся и копятся наши грехи. Под слоем греховной тины чернеют и гниют человеческие души. В них поселяются пиявки сосущего одиночества, отчаяния и злобы. Иные души черствеют, сморщиваются и засыхают. А люди сгибаются под тяжестью какой-то невещественной, но безмерно тяжелой, словно каменной, глыбы. Часто они жалуются: «У меня будто камень на сердце». И жизнь их — зачастую внешне благополучная — становится мучительно безрадостной. Но когда при умножении грехов благодать Божия отступает в еще большей степени, души людей испытывают нечто еще более страшное — мучительное состояние почти космического ужаса. Тогда чудовищная черная сила ломает и рвет душу на части, и каждая ее частица стонет от невещественной боли в безумном желании скорее покончить с этим мучительным и бессмысленным бытием. Люди в таком состоянии начинают ненавидеть весь мир и все живое. Невыносимая душевная боль заставляет их стремиться к смерти и воспевать смерть с упоением и пафосом обезумевших рок-певцов. Они почти неосознанно стремятся к разрушению, к уничтожению себя и вместе с собою всего существующего. Подобное состояние испытывали раньше, по-видимому, одни лишь бесы, а теперь ощущают и люди, уподобившиеся им своей греховностью и безблагодатностью. Как страшно бывает мне слушать подобные рассказы из уст молодых людей, едва только вступивших в жизнь! Что остается им, лишенным Бога и Его благодати?! Общество, культивирующее сатанизм, оставило им на выбор самоубийство или временное обезболивание «опиумом для народа», но не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова, т. е. оглушение себя наркотиками, алкоголем и диким воем психоделической «музыки» в обществе таких же отчаявшихся смертников, тех, которые пока еще могут конвульсивно дергаться в наркотическом тумане на дьявольских нитях дискотеки.

Трудно мне было даже понять этих молодых людей… Но вот однажды Господь дал и моей душе возможность на минуту ощутить это состояние, хотя, думаю, лишь в малом приближении. И с тех пор открылось мне — что означает «душевная ломка» на самом деле. Всего лишь одна минута! Но я не знаю, что случилось бы с моей душой, продлись это ужасное состояние чуть дольше. Какая-то чудовищная сила рвала ее на куски. Казалось, что эта страшная сила с гудением накапливается где-то в груди, давит и мучительно больно растягивает ее в разные стороны, вибрируя от перенапряжения и готовясь с треском взорвать мою бедную душу, чтобы распылить и развеять ее останки по всей вселенной. Теперь-то я хорошо понимаю этих молодых людей, а потому — даже видя их искаженные сатанинской злобой лица — в состоянии испытывать к ним жалость.

Но волна детской радости, как в те далекие годы, неожиданно захлестнула сердце. От нее-то, пожалуй, я и проснулся. В окна архондарика вливались утренние потоки еще прохладного солнечного света. Тихо, стараясь не скрипеть половицами, я подошел к окну, а там — море до самого горизонта. И больше ничего, кроме моря и неба. Кажется, будто мы плывем на корабле, где-то очень-очень далеко от земли. Это — от того, что наша комнатка вместе с частью архондарика буквально висит над пропастью, удерживаемая в этом положении какими-то железобетонными конструкциями. Отец дьякон и Антон еще сладко посапывают под одеялами, укрывшись с головой, потому что в комнатке, действительно, свежо.

— Ну и пусть отдыхают. Пойду умоюсь.

И снова моя мысль возвращается к нашей несчастной, обезображенной сатанинской культурой молодежи. Как их утешить, как им помочь? Думается мне, что тягостное, рвущее душу состояние — еще не признак неотвратимой духовной смерти. Даже и в этом состоянии душа поддается исцелению. Надо лишь знать Того единственного Врача, Который может лечить эту болезнь. Только Он — Творец — в состоянии исцелить страдающую человеческую душу Своей божественной благодатью! Мрачные, мучительные состояния отступают и уходят навсегда, когда возвращается в душу утраченная за грехи благодать Божия. Возвращают ее не наркотики, не магические заклинания, а только лишь истинное покаяние и Таинства Церкви. Ими очищается душа от тяжести грехов, становясь вновь способной воспринимать в свой очищенный от скверны сосуд «живую воду» благодати Святого Духа. И чем более приближается человек к своей прежней детской чистоте, тем добрее и радостнее становится его душа. Об этом-то и говорил нам Христос: «…если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). «Обратиться» — значит перейти в обратное состояние, т. е. вернуться к утраченной детской чистоте, которая способна привлечь к ребенку благодать Божию, а вместе